От переводчика

Особенности языка. Латынь, а особенно так называемая неолатынь, которой пользовались учёные времён Сведенборга, гораздо ближе по строению к русскому языку, чем, например, английский. Тем не менее существует ряд особенностей языка, на котором писал Сведенборг, непривычных для современного русского читателя. Если полностью исключить эти особенности при переводе, заменив их современными формами, мы рискуем потерять неповторимый узор на ткани нового откровения Господа, «чужестранную речь» (по выражению самого Сведенборга), которая была свойственна и первым двум откровениям христианства — Ветхому и Новому Заветам. Кроме того, исключив такой стиль, можно отдалиться и от духовного смысла откровения, переданного нам через Сведенборга. Поэтому в переводе оставлены следующие черты, источника, к которым читателю не составит труда привыкнуть.

Субстантивированные прилагательные. Это явление заключается в том, что существительные выражаются грамматическими формами прилагательных. В русском языке оно встречается относительно редко, но тоже хорошо знакомо: «больной», «сладкое». В латыни же, напротив, прилагательные очень часто употребляются как существительные. По этой причине, особенно при переводе терминов, приходилось решать вопрос: оставить ли такую форму, или заменить её существительным. В большинстве случаев для терминов оставлена форма субстантивированного прилагательного: Божественное, человеческое (или такое сложное сочетание прилагательного и субстантивированного прилагательного, как «Божественное человеческое»), внутреннее, рассудочное, плотское и т. д. Добавление в таких терминах вспомогательного слова, например «Божественное начало», не только сильно обременило бы текст, но даже исказило бы смысл. Кроме того, сам Сведенборг употребляет как форму прилагательного, так и форму существительного, делая смысловое различие. Например, Божественное (Divinum) Господа и Божественность (Divinitas) Господа. В первом случае говорится о том, что в Господе Божественно, а во втором — о том свойстве Господа, что Он есть Бог. С другой стороны, слова bonum и verum (мн. ч. bona и vera) переведены как «добро» и «истина», хотя по форме представляют собой прилагательные. Такой перевод принят из-за неудобства выражения множественного числа прилагательными. Кроме того, существительные Veritas и bonitas имеют и другое значение: «истинность» и «доброта». Авторы английских переводов встречались с подобной же ситуацией при выборе перевода для слова -vera из-за неупотребительности формы множественного числа trues.

Длинные латинские периоды. Латынь известна своими длинными сложными предложениями, которые могут занимать до половины страницы, причём в конце предложения может стоять местоимение, относящееся к существительному в начале предложения. Если оставить подобную структуру в русском переводе, современного читателя ждут две трудности. Во-первых, логику длинных периодов легко потерять, и порой создаётся впечатление, что сам автор забыл, о чём говорит. Во-вторых, чтобы сопоставить далеко отстоящие друг от друга существительное и местоимение, часто требуется прочитать предложение не один раз. По возможности слишком длинные и сложные предложения были разбиты на несколько самостоятельных предложений. И всё же во многих случаях простота восприятия была принесена в жертву своеобразию и красоте латинского стиля, который, к слову сказать, был не чужд и классической русской литературе.

Глагол «есть» (sum, esse) и отсутствие сказуемого в переводе. В русском языке глагол «есть» в качестве сказуемого практически не употребляется. В английском переводе, например, такой проблемы нет. В русском же приходится использовать в качестве сказуемого другие глаголы: находиться, пребывать и т. п., либо усложнять структуру предложения. Поскольку в текстах Сведенборга подобные конструкции встречаются очень часто, соблюдение этого общепринятого правила сделало бы перевод неудобочитаемым. В некоторых местах возможно даже искажение смысла. С другой стороны, если не ставить задачу «наукообразности» текста, можно свободно пользоваться обыденными формами без сказуемого вида: «он в доме» или «я в затруднительном положении». Такие формы — не редкость в Священном Писании. Старорусские предложения с глаголом «быть» мы сейчас часто заменяем конструкциями без сказуемого: «Отче наш, Иже еси на небесех» — «Отец наш, Который на небесах».

Терминология. Слог Сведенборга по общему признанию отличается почти математической точностью. В его трудах религиозность и научность достигли такой степени слияния, о которой остаётся только мечтать современным авторам, пытающимся примирить учёных и богословов. Вследствие этого выбор слов для передачи терминологии Сведенборга — задача достаточно ответственная. При этом необходимо учитывать, в частности, что Сведенборг почти никаких новых терминов не изобретал, а чаще пользовался широкоупотребительными словами, придавая им специальный смысл в контексте нового откровения. Отдельно следует сказать о сохранении духовного смысла слов, употреблённых Сведенборгом. Откровение новых небес и новой церкви, как и любое другое откровение Господа, обладает внутренним, духовным смыслом. Поэтому важно заботиться о сохранении не только словарной и этимологической близости русских терминов латинским, но и об их взаимосвязи на уровне идей или символов. Рассмотрим кратко термины, перевод которых вызывает споры или достаточно далёк от обыденного словоупотребления.

Воля (voluntas). Воля и разум — две составляющие ума (mens) или духа (spiritus), который, строго говоря, и есть сам человек. Воля есть вместилище для любви, втекающей от Господа. Перевод liberum arbitrium «свобода воли» нельзя считать удачным, поскольку под этим термином понимается решение разума, чаще всего противоречащее поначалу желанию воли; использован более точный перевод «свобода выбора».

Добро (bonum). Вслед за А. Н. Аксаковым многие переводчики использовали слово «благо» из-за удобства его употребления во множественном числе. Затем возникла тенденция переводить bonum как «благо», если оно относится к Богу, и как «добро» — если к человеку. Это совершенно неоправданно, поскольку всякое добро исходит от Бога, а человек может его либо добром же и оставить, либо употребить во зло. Что же касается множественного числа, то и слово «любовь» в русском языке употребляется только в единственном числе. Для множественного числа использована форма «виды добра (любви)». Слово «благо» употреблено в немногих случаях там, где оно лучше соответствует контексту, например: «лишение ближнего его благ под любым предлогом».

Дух (spiritus). Человек после смерти материального тела, ум (mens) человека, который в духовном мире имеет субстанциальное тело. Строго говоря, дух (ум) человека и есть сам человек, сравнительно с ним материальное тело как бы не существует. Хотя дух и ум человека по сути — одно и то же, в переводе используются оба эти слова, поскольку Сведенборг ввёл два термина. См. также ум.

Изображение, символ (repraesentatio), изображать, символизировать (repraesentare). Предметы и обряды церкви «изображают» или «символизируют» не в привычном значении этих слов, а по законам соответствий, и таким образом служат для связи церкви с небесами. Для этого достаточно понятного термина иногда используют переводы «преобразование» и «прообразовывать», совершенно неподходящие, поскольку прообраз должен существовать раньше явления, тогда как repraesentatio может существовать и одновременно с явлением, и после него.

Милосердие (charitas). В русском языке нет точного эквивалента этому латинскому слову. В классической латыни caritas означает «любовь» в более узком смысле, чем amor: любовь, почтение к людям, к родине. Однако Сведенборг во многих местах подробно разъясняет значение термина charitas. Это деятельная любовь к ближнему, которой человек может обладать от Господа, то есть в самом простом ­понимании — подаяние нищим, помощь нуждающимся, а также пожертвования больницам и другим учреждениям, которые оказывают такую помощь. В этом смысле привычно употреблять слово «милосердие», которое и было принято как наиболее удачный перевод. Условность этого перевода состоит в том, что у термина charitas есть более широкие главные значения — любовь к служению вообще, любовь делать добро ближнему в широком смысле — родине, человечеству, церкви, небесам. Эти значения легко будет добавить к понятному слову «милосердие», и отпадает необходимость в очень ­искусственных специальных словах, которые требуют ещё больше разъяснений: благолюбие, благостыня и т. п. Нелепость такого словотворчества ясно видна, если подставить эти слова в контекст, например, незатейливой речи одного из персонажей воспоминаний Сведенборга: «Милосердие — это подаяние бедным и помощь нуждающимся».

Милость (misericordia). Латинское слово misericordia чаще всего переводится «милосердие», и из-за этого иногда возникает путаница. На самом деле никакой путаницы здесь нет, так как в контексте произведений Сведенборга misericordia всегда означает «милость», «сострадание», то есть проявление любви более сильного к более слабому. Даже если идти от структуры слова, получим перевод «сердечность по отношению к несчастному».

Опустошение (devastatio, vastatio). По отношению к человеку или к церкви: окончательное лишение злых того добра, которое чуждо их жизни, и наоборот, освобождение добрых от их зла, которое побеждено.

Постижение (perceptio). Внутреннее, непосредственное понимание, восприятие добра и истины. Перевод «перцепция» никак нельзя считать удачным, поскольку существует такой философский термин с совершенно иным значением.

Разум (intellectus). Разум наряду с волей составляет ум или дух человека. Разум есть вместилище для мудрости, втекающей от Господа.

Разумение (intelligentia). Отдельный термин, используемый Сведенборгом наряду с термином «разум». Означает способность разуметь, понимать, становиться мудрым.

Рассудок, рассудочный (ratio, rationalis). Рассудок — способность видеть причины и следствия, судить, принимать решения. (См. разум, разумение).

Склонность (affectio). В русском языке нет точного эквивалента этому латинскому слову. Переводится оно «(какая-либо определённая) любовь» или «чувство (любви)». Слово «склонность» выбрано во избежание трудностей с сочетаниями вида affectio amoris (склонность любви) и с различением чувств тела и чувств любви. По определению Сведенборга, affectio est continuitas amoris, склонность есть постоянство любви, то есть та или иная любовь в её устоявшейся форме.

Служение (usus). Предназначение, смысл существования предмета, явления или существа. По Сведенборгу, мироздание есть совокупность служений. То, что никакой цели не служит и никакой пользы не приносит, не существует. В зависимости от контекста переводится и иначе, например «польза», «предназначение».

Собственное (proprium). To, что у человека есть от себя, а не от Бога. Откровение, переданное через Сведенборга, учит нас, что собственное человека есть лишь его наследственное зло, любовь к себе и к миру. А. Н. Аксаков ввёл термин «собь», который автоматически повторяют все, кто «воспитан» на его переводе «О небесах, о мире духов и об аде». Между тем слово это взято Аксаковым из народной речи и никогда широко не употреблялось.

Соответствие (correspondentia). Основополагающий термин всего откровения, поскольку «весь природный мир соответствует духовному миру не только в общем, но и в каждой своей частности, поэтому обо всём, что в природном мире получает существование от духовного мира, говорится как о соответствующем», — подробно о роли соответствий в мироздании можно прочесть в книге «О небесах, о мире духов и об аде» (87 — 115).

Ум (mens). См. воля, разум, дух. Этот термин не следует понимать в привычном значении, иначе получится, что тот, кто лишился ума, уже не просто больной, а вовсе не человек. В обыденном значении слово «ум» ближе к термину «разумение» или «рассудок», тогда как в контексте откровения оно означает собственно человека, пока он живёт в этом мире и пользуется материальным телом.

Человеческое (humanuт). Употребляется почти исключительно в сочетании «человеческое Господа», что означает унаследованное Господом от Марии и затем сделанное Божественным путём прославления (glorificatio).

Цитаты из Ветхого и Нового Заветов. Сведенборг в своё время старательно изучил древнееврейский, древнегреческий и латинский языки. Кроме того, он знал Священное Писание, можно сказать, вдоль и поперёк. То есть он не только тщательно прочитал Библию в подлиннике, но и обладал непосредственным постижением духовного смысла Слова Божьего, данным ему с небес. Поэтому цитаты, которые приводит Сведенборг, часто в значительной степени отличаются от текста, например, Вульгаты. Синодальный перевод Библии также во многих случаях оказывается далёким от истинного прочтения Слова. По этим причинам при переводе цитат синодальный перевод использовался только там, где его буква и смысл не противоречили переводу Сведенборга; в остальных же случаях приведён по возможности близкий русский эквивалент латинских цитат. Кроме того, устаревшие слова, употребление которых не имеет смысла, были заменены современными.

Известно, что христианская церковь заменила в переводе Ветхого Завета имя Иегова на слово «Господь». Это было сделано в целях отмежевания от умершей израильской церкви. Сведенборг, цитируя Ветхий Завет, употребляет имя Иегова там, где оно было употреблено. Удивительно, но в русских переводах Сведенборга встречаются попытки переводить «Иегова» как «Сущий». Объяснить такой подход можно только неуместной старательностью переводчика. Сведенборг не переводил имя Иегова (Jehovah), например как Ens (Сущий), очевидно, имея для этого веские основания, о которых мы можем пока только догадываться. Возможно, само написание и звучание (исследователи полагают, что надо читать «Йехоуа») этого слова важны для сообщения с духовным смыслом. Во всяком случае, нет никаких оснований переводить это имя Бога в цитатах Священного Писания.

Станислав Пшеничный