Глава 11. Вменение

 

1. Вера современной Церкви, которая считается единственно необходимой для оправдания, и вменение – одно и то же

626. Вера современной Церкви, которая считается единственно необходимой для оправдания, и вменение – одно и то же; иначе говоря, вера и вменение в современной Церкви составляют единое целое. Это потому, что одно предполагает другое, они взаимозаменяемы и входят друг в друга, и благодаря этому существуют. Ведь если говорят о вере, но не упоминают вменение, вера становится пустым звуком; если говорят о вменении, а веру не упоминают, то вменение становится пустым звуком. Если же о них говорят вместе, или связывают их, то они хотя и становятся некими членораздельными выражениями, тем не менее лишены понятного смысла. Ибо для того, чтобы разум мог уловить хоть какой-нибудь настоящий смысл в них, необходимо третье понятие: заслуга Христа. Тогда получается утверждение, которое можно произнести с некоторой долей благоразумия. Ведь вера современной Церкви состоит в том, что Бог Отец вменяет праведность Своего Сына и посылает Святого Духа осуществить её проявления.

627. Эти три понятия – вера, вменение и заслуга Христа – составляют единое целое в современной Церкви. Их можно назвать триедиными, потому что если одно из них убрать, то современное богословие обратится в ничто, так как оно держится на осмыслении этих трёх понятий в их единстве, как длинная цепь на вбитом крюке. Так что если убрать либо веру, либо вменение, либо заслугу Христа, то всё сказанное об оправдании, прощении грехов, оживлении, обновлении, возрождении, освящении, равно как и о Евангелии, свободе воли, милосердии и добрых делах, да даже и о вечной жизни, – всё это станет чем-то вроде опустошённых городов или развалин Церкви. И сама вера, знаменосец всего этого, станет ничем, а значит, и вся Церковь станет пустыней и будет разорена.

Эти замечания ясно показывают, на каком столпе зиждется в наше время дом Божий. Если этот столп вырвать, то дом обрушится подобно тому, как обрушилось то строение, в котором забавлялись Филистимские управляющие, а с ними ещё до трёх тысяч человек, когда Самсон враз сдвинул с места две колонны, умертвив, или убив их (Судей 16:29). Так можно сказать, поскольку я показал в предыдущих главах и покажу в приложении, что эта вера – не Христианская, потому что не соответствует Слову; и что вменение, о котором она учит, – бессмыслица, потому что заслугу Христа нельзя вменить.

2. Вменение, как понятие современной веры, – двойное: вменение заслуги Христа, и вменение спасения как его следствие

628. Повсюду в Христианской Церкви учат, что оправдание, а следовательно, и спасение, осуществляется Богом Отцом путём вменения заслуги Его Сына, Христа; и что это вменение происходит по милости, когда и где этого пожелает Бог, то есть по Его произволу. Удостоившиеся вменения заслуги Христа принимаются в число сынов Божьих. Поскольку руководители Церкви не сделали ни шагу за пределы такого представления, или не возвысились умом над ним, то бесспорное положение о произвольном выборе Божьем привело их к огромным ошибкам, свойственным фанатикам, а затем и к отвратительной ереси предопределения, и более того, к мерзкой ереси о том, что Бог не придаёт значения тому, что человек делает в своей жизни, но одной лишь вере, начертанной на внутреннем его ума. Поэтому если этот ошибочный взгляд на вменение не выгнать вон, весь Христианский мир заполонит атеизм, и им будет править

царь бездны, имя которому по-еврейски Аваддон, а по-гречески – Аполлион. Откр. 9:11.

Аваддон и Аполлион означают того, кто губит Церковь ложью; бездна же означает место, где находится эта ложь (см. Апокалипсис открытый, 421, 440, 442). Отсюда ясно, что губитель царствует именно над этим ложным верованием и над всеми последовательностями ложных утверждений, из него вытекающими. Ибо, как я уже говорил, вся система современного богословия держится на этом веровании, как длинная цепь на вбитом крюке, или подобно тому, как человек всеми своими членами зависит от головы. А поскольку такое представление о вменении господствует повсюду, то к нему относятся слова Исаии:

Господь отрубит Израилю голову и хвост; те, что почитаемы, – это голова, а учителя лжи – хвост. Исаия 9:14,15.

629. В настоящее время, как только что было сказано, верят в двойное вменение. Но двойное оно не в том смысле, что Бог проявляет двояко свою милость ко всем, но в том, что эта милость бывает только для части. Оно двойное так, как если бы отец проявлял свою любовь не ко всем своим детям, но к одному-двум из них. Оно двойное притом, что Божий закон и его власть – не для всех, но распространяются лишь на некоторых. Таким образом, в одном случае эта двойственность – бескрайняя и всеобщая, в другом – ограниченная и раздельная. Последняя – на самом деле двойная, тогда как первая – единая. Ибо сейчас учат, что заслуга Христа вменяется по произвольному выбору, и только в этом случае вменяется спасение; поэтому некоторые принимаются, остальные же – отвергаются. Будто бы Бог кого-то возносит на лоно Авраама, а кого-то бросает, как подачку, дьяволу. Но истина состоит в том, что Господь никого не отвергает и не бросает, а сам человек делает это с собой.

630. Далее, современное представление о вменении лишает человека всех возможностей, основанных на свободе воли в духовных вопросах, и не оставляет ему даже и малой толики их, хотя бы чтобы потушить свою одежду, если она загорится, и уберечь от ожогов своё тело, или залить огонь водой при пожаре в собственном доме, и спасти свою семью. А между тем Слово, от начала до конца, учит, что нужно избегать зла, потому что это – дело дьявола и от дьявола исходит, и что следует делать добро, потому что оно – Божье дело и исходит от Бога; всё это человек должен делать сам, но под руководством Господа.

Но современное представление о вменении исключает право так поступать, как губительное для веры, а значит, и для спасения, чтобы ничего от человека не вошло во вменение и, таким образом, в заслугу Христа. Введение такого учения породило сатанинское убеждение в том, что человек полностью беспомощен в духовных делах. Это всё равно, что сказать: “Ходи”, тому, у кого нет и одной ноги; или: “Вымойся”, тому, у кого отрублены обе руки; или: “Делай добро, но спи при этом”; или: “Поешь” тому, у кого нет языка. Это всё равно, что человеку дана была бы воля, которая вовсе волей не является. Не скажет ли он тогда: “Я могу сделать не больше, чем Лотова жена, превращённая в соляной столп, или не больше, чем бог филистимлян Дагон, когда в его капище внесли Ковчег Божий. Я боюсь, что мне отломают голову, как ему, и кисти моих рук выкинут на порог. (1 Цар. 5:4). И способностей у меня не больше, чем у Веельзевула, Аккаронского бога, который, судя по имени его, только и мог, что гонять мух”. Что сейчас верят в такое бессилие человека в духовных делах, можно убедиться из цитат на тему свободы воли, приведённых выше, п. 464.

631. Среди богословов существует разница в подходе к первой части двойственности вменения, которая касается спасения человека, то есть к вменению заслуги Христа по произвольному выбору, а значит, и вменению спасения. Одни учат, что вменение безусловно, так как происходит по свободе власти и даруется тому, чьи внешние или внутренние свойства угодны Богу. Другие – что вменение происходит по предвидению с теми, кто исполнился благодати, и, следовательно, эта вера применима к нему. Однако оба эти мнения метят в одну точку. Они подобны двум глазам, нацеленным на один камень, или двум ушам, слушающим одну и ту же песню. На первый взгляд они расходятся в разные стороны, но в конечном итоге они сходятся и поддерживают друг друга. Ибо если обе школы учат о беспомощности человека в духовных делах и из веры исключают всё человеческое, тогда та благодать, которая позволяет принять веру, по произволу ли наполняется ею человек или по предвидению, всё равно является следствием одного и того же избрания. Ведь если бы эта благодать, которую называют предваряющей, была доступна всем, то необходимы были бы какие-то дополнительные собственные усилия со стороны человека; однако от этого они бегут, как от проказы.

Вот почему ни один человек не знает, получил ли он эту веру по благодати, как полено или камень, которым он подобен, когда она наполняет его. Ведь нет ни одного признака, свидетельствующего об этом, раз человеку отказано в милосердии, религиозных чувствах, стремлении начать новую жизнь и свободе делать добро или зло. Те признаки, которые выдают за свидетельства присутствия этой веры в человеке, смешны и ни чем не отличаются от гадания авгуров древности по полёту птиц, предсказаний астрологов по звёздам или кидания костей. Вот какие следствия, и даже ещё более нелепые, вытекают из верования во вменение праведности Господа, о которой говорится, что она вводится в избранных вместе с верой (эта вера и называется праведностью).

3. Источником представления о вере, вменяющей заслугу и праведность Христа Искупителя, послужили постановления Никейского Собора о трёх Божественных Личностях от вечности; и вера эта была принята во всём Христианском мире с тех времён и до наших дней

632. Что касается самого Никейского Собора, то созван он был Императором Константином Великим по совету Александра, епископа Александрийского. На нём присутствовали все епископы Азии, Африки и Европы. Проходил он в Императорском дворце в городе Никее, в Вифинии. Он должен был опровергнуть и проклясть на основании Святого Писания ересь Ария, александрийского священника, отрицавшего Божественность Иисуса Христа. Состоялся он в 318 году после Рождества Христова. Собравшиеся вынесли решение о том, что три Божественные Личности: Отец, Сын и Святой Дух, существовали от вечности, что явствует из двух Символов Веры, которые известны как Никейский и Афанасиев. В Никейском Символе читаем:

Верю в одного Бога, всемогущего Отца, создателя небес и земли; и в одного Господа, Иисуса Христа, Сына Божьего, единородного от Отца, прежде всех веков рождённого, Бога от Бога, единосущного Отцу; сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Девы Марии; и в Духа Святого, Господа животворящего, исходящего от Отца и Сына, которому воздаются поклонение и слава наравне с Отцом и Сыном.

Следующие слова – из Символа Афанасия:

Вот кафолическая вера: мы почитаем одного Бога в Троице, и Троицу – в единстве, не смешивая Личности и не разделяя сущность. Но так же, как Христианская истина заставляет нас исповедовать каждую Личность отдельно, как Бога и Господа, кафолическая религия запрещает нам говорить о трёх Богах или трёх Господах.

Это всё равно, что сказать: разрешается исповедовать трёх Богов и Господов, но не говорить о них, поскольку это запрещено религией, хотя истина говорит, что их три. Этот Афанасиев Символ написан сразу после того, как состоялся Никейский Собор, одним или несколькими из тех, кто на нём присутствовал. Он был признан экуменическим, или кафолическим, документом. Из приведённых цитат ясно, что эти постановления требовали признания трёх Божественных Личностей от вечности; и хотя каждая личность в отдельности была Сама по Себе Богом, о трёх Богах или Господах нельзя было говорить, но только об одном.

633. В Христианском мире хорошо известно, что с того времени вера в три Божественные Личности была признана, подтверждена и проповедана всеми епископами, архиепископами, главами Церквей и всем духовенством, вплоть до сего дня. Поскольку из-за этого людские умы заполонило представление о трёх Богах, стало невозможным явить на свет веру, отличную от той, что направлена ко всем трём по очереди. А она требует взывания к Богу Отцу и моления Его о том, чтобы вменил праведность Своего Сына, или смилостивился ради страданий Его Сына на кресте, и послал Святого Духа, осуществляющего промежуточные и конечные проявления спасения.

Эта вера является потомством, порождённым теми двумя Символами Веры. Но когда её пелёнки были развёрнуты, взору предстали трое вместо одного, вначале соединённые, как будто обнявшиеся друг с другом, а затем и раздельно. Ибо говорится, что их сущность объединяет их, но их разделяют качества: творение, искупление и действие; или вменение, вменяемая праведность и осуществление. Вот причина того, что хотя из этих трёх Богов и сделали одного Бога, но не смогли сделать одну Личность из трёх, опасаясь, как бы не стёрлось понятие о трёх Богах. Ведь при этом, в соответствии с Символом, можно сохранять веру в каждую Личность как в Бога; между тем, если эти три Личности сделаются впоследствии одной, то всё здание, построенное на этих трёх колоннах, превратится в кучу обломков.

Собор ввёл понятие о трёх Божественных личностях от вечности по той причине, что его члены не изучили как следует Слова и поэтому не нашли другой защиты от Ариан. Затем они собрали эти три Личности, каждая из которых была Богом Сама по себе, в одного Бога, из опасения, что их обвинят в вере в трёх Богов и опозорят все разумные и набожные люди со всех трёх континентов. Они вывели учение о вере, направленной ко всем трём Богам по очереди, потому что никакой другой веры и не могло получиться из этого начала. Другая причина – в том, что если пропустить одного из троих, то третий не будет послан, и тогда всякое действие Божественной благодати превратится в ничто.

634. Однако надо сказать правду. С тех пор, как три Бога введены в Христианских Церквах, то есть со времени Никейского собора, всё добро милосердия и вся истина веры были изгнаны. Ибо они не совместимы с поклонением трём Богам в уме и поклонением при этом одному Богу на устах. Ведь ум тогда отвергает то, что говорят уста, а уста отрицают то, что думает ум. А значит, нет веры ни в трёх Богов, ни в одного. Отсюда ясно, что всё здание Христианской Церкви с того времени не только треснуло, но развалилось на куски. С того времени отворилась бездонная пропасть, и из неё поднялся дым, словно из великой печи, которым были помрачены солнце и воздух, и из дыма вышла саранча на землю (Откр. 9:2,3). Объяснение этих стихов можно найти в Апокалипсисе открытом. Именно с этих пор началось и умножилось запустение, предсказанное Даниилом (Матф. 24:15); и именно к этой вере и её вменению собрались орлы (Матф. 24:28); орлы – это руководители Церкви с их острым зрением.

Раз говорится, что эти постановления были вынесены единодушным голосованием Собора, в котором принимало участие так много епископов и выдающихся учёных, то как можно доверять соборам? Ведь и Римско-католические Соборы тоже единодушно пришли к решениям о том, что Папа – это наместник Христа, что нужно призывать святых, почитать изображения и кости, разделять Святую Евхаристию, о чистилище и индульгенциях, и тому подобном. Как можно доверять соборам, когда Дортский собор тоже единодушно проголосовал за предопределение, за эту отвратительную ересь, и превознёс его как оплот религии? Дорогой читатель, доверяй не Соборам, а Святому Слову. Обратись к Господу, и будешь просвещён. Ибо Он – Слово, то есть сама Божественная истина Слова.

635. В заключение открою одну тайну. Семь глав Откровения описывают конец прежней Церкви, в тех же выражениях, в которых описано разорение Египта. И то, и другое описывается как бедствия, каждое из которых означает в духовном смысле какую-либо ложь, постепенно доводящую разорение до полного истребления. Поэтому та Церковь, которая теперь разрушена, тоже называется Египтом в духовном понимании (Откр. 11:8). Бедствия Египетские заключались в следующем:

1. Воды превратились в кровь, и рыба вымерла, и река засмердела. (Исход, глава 7; подобно тому и Откр. 8:8; 16:3). Кровь обозначает искажённые Божественные истины (AR 379, 404, 681, 687, 688). Мёртвые рыбы означают истины в природном человеке, которые тоже мертвы (AR 290, 405).

2. Вышли жабы и покрыли землю Египетскую (Исход, глава 8). И в Откр. 16:13 упоминаются жабы. Жабы означают рассуждения, происходящие от стремления исказить истину (AR 702).

3. В Египте сделались отвратительные нарывы на людях и на скоте (Исход, глава 9); подобно тому и в Откр. 16:2. Нарывы означают виды внутреннего зла и лжи, которые могут истребить добро и истину Церкви (AR 678).

4. И был в Египте град с огнём (Исход, глава 9); подобно тому и в Откр. 8:7; 16:21. Град означает адскую ложь (AR 399, 714).

5. Напала саранча на землю Египетскую (Исход, глава 10); подобно тому и в Откр. 9:1-11. Саранча означает ложь во внешнем (AR 424, 430).

6. Была густая тьма в Египте (Исход, глава 10); подобно тому и в Откр. 8:12. Тьма означает ложь от незнания или от ложных религиозных понятий, или от злого образа жизни (AR 110, 413, 695).

7. Наконец, египтяне погибли в море Суф (Исход, глава 14). В Откровении дракон и лжепророк погибли в озере огня и серы (19:20; 20:10). И море Суф, и это озеро имеют одно и то же значение: ад.

В описании Египта и Церкви, завершение и конец которой изображаются в Откровении, используются одни и те же выражения, потому что Египет означает Церковь, которая в своём начале была самой выдающейся. Поэтому до своего разорения Египет приравнивался к Саду Эдемскому и к саду Иеговы (Бытие 13:10; Иез. 31:8). Он назывался также “краеугольным камнем племён” и “сыном мудрецов и царей древности” (Исаия 19:11,13). Подробнее о Египте в его раннем состоянии и о его опустошении можно прочесть в AR 503.

4. Вера, вменяющая заслугу Христа, была неизвестна в ранней, Апостольской Церкви, и о ней нигде не говорится в Слове

636. Церковь, существовавшая до Никейского Собора, называлась Апостольской Церковью. Это была обширная Церковь, распространившаяся на три континента: Азию, Африку и Европу, что видно по владениям Императора Константина Великого, простиравшимся не только на множество европейских государств, которые впоследствии разделились между собой, но и на соседние страны вне Европы, ведь он был Христианином, и при том ревностным. Поэтому-то он и созвал, как уже говорилось, епископов из Азии, Африки и Европы в свой дворец в городе Никея в Вифинии, чтобы изгнать из своей империи позорное учение Ария. Это произошло по Божественному провидению Господа, поскольку, когда отрицают Божественность Господа, Христианская Церковь вымирает и становится могилой с надписью: “Здесь покоится…”.

Итак, та Церковь, что существовала до этого времени, называлась Апостольской, её выдающиеся писатели были известны как Отцы, а истинные Христиане – как братья. Они не признавали трёх Божественных личностей, и поэтому Сына Божьего от вечности тоже, а только Сына Божьего, рождённого в своё время, что очевидно из Символа Веры, который, как и их Церковь, называется Апостольским. Вот слова из этого Символа:

Верю в Бога Отца Всемогущего, создателя небес и земли; и в Иисуса Христа, единственного Сына Его, Господа нашего, зачатого от Духа Святого и рождённого от Девы Марии. Верю в Духа Святого, в Святую Кафолическую Церковь, общество святых.

Отсюда ясно, что они не признавали никакого другого Сына Божьего, кроме Того, который был зачат от Духа Святого и рождён Девой Марией, и уж ни в коем случае – Сына Божьего, рождённого от вечности. Этот символ, как и два других, признавался всегда, вплоть до наших дней, всей Христианской Церковью, как подлинный и кафолический.

637. В те изначальные времена все в Христианском мире признавали, что Господь Иисус Христос – Бог, и Ему дана вся власть в небесах и на земле, и власть над всей плотью, по Его собственным словам (Матф. 28:18; Иоанн 17:2). Они верили в Него так, как Он велел от Бога Отца (Иоанн 3:15,16,36; 6:40; 11:25,26). Это видно и из того, что император Константин Великий собрал всех епископов, чтобы на основании священного писания опровергнуть и осудить Ария и его последователей, которые отрицали Божественность Господа Спасителя, рождённого от Девы Марии. Так они и сделали, но, убегая от волка, наткнулись на льва; или, словами поговорки, боясь Харибды, попались Сцилле. Выдумав сказку о Сыне Божьем от вечности, сошедшем и принявшем человеческий облик, они надеялись отстоять и вернуть Господу Его Божественность. Но они не знали, что Сам Бог, Творец вселенной, сошёл к нам, чтобы сделаться Искупителем, и поэтому новым Творцом, что ясно из Ветхого Завета (Исаия 25:9; 40:3,5,10,11; 43:14; 44:6,24; 47:4; 48:17; 49:7,26; 60:16; 63:16; Иер. 50:34; Осия 13:4; Пс. 18:15; прибавьте сюда ещё Иоанн 1:14,15).

638. Поскольку Апостольская Церковь поклонялась Господу Иисусу Христу, и при этом Богу Отцу в Нём, её можно уподобить саду Божьему. Ария же, появившегося затем, – змею, посланному из ада. А Собор в Никее – Адамовой жене, протянувшей мужу плод и уговорившей съесть его. После чего они узнали о своей наготе и прикрыли её листьями смоковницы. Их нагота означает их прежнее состояние невинности, листья смоковницы – истины природного человека, с течением времени искажённые. Эту раннюю Церковь можно сравнить с зарёй и утром, за которыми последовал день, продолжавшийся до десятого часа; но затем этот день омрачился густым облаком, под покровом которого он сменился вечером и далее ночью. Тогда для некоторых взошла луна, при свете которой они видели хоть что-то в Слове; остальные же зашли так далеко в ночную тьму, что не замечали уже и следа Божественности в Человеческом Господа, несмотря на то, что Павел сказал:

В Иисусе Христе вся полнота Божества обитает телесно. Кол. 2:9,

а Иоанн сказал:

Сын Божий, посланный в мир, – это Бог истинный и вечная жизнь. 1 Иоанн 5:20,21.

Изначальная, или Апостольская, Церковь никогда не могла бы предположить, что её сменит Церковь, которая будет в сердце поклоняться многим Богам, а на устах – одному; которая отделит милосердие от веры, а прощение грехов – от покаяния и стремления к новой жизни; которая введёт понятие о полной беспомощности в духовных делах; и тем более – что поднимет голову Арий, который после своей смерти воскреснет и будет тайно править Церковью до самого её конца.

639. Слово не учит ни о какой вере, вменяющей заслугу Христа, что совершенно ясно из того, что такая вера была неизвестна Церкви, пока Никейский Собор не выдвинул понятие о трёх Божественных Личностях от вечности. Как только это представление было введено и распространено по всему Христианскому миру, все другие убеждения были выброшены вон, во тьму. С этого времени всякий, кто в Слове читал о вере, о вменении и о заслуге Христа, в полном согласии с собственными представлениями решал, что ни о чём другом в нём не говорится. Это всё равно, что прочитать одну страницу и остановиться, не перевернув её и не узнав, что дальше; или убедить себя в истинности какого-либо утверждения, хотя оно не истинно, и доказывать одно это утверждение. Тогда человек видит ложное истинным, а истинное – ложным, и затем, сжав зубы, шипит на каждого, кто против его точки зрения, говоря: “Ты неразумен”. Этой точке зрения он вверяет весь свой ум, оборачивая его толстой кожей, которая отвергает как неправоверное все то, что несогласно с его так называемой правоверностью. Ведь его память подобна дощечке, на которой начертан единственный и главный принцип его богословия; для чего-то иного, попавшего в неё, там уже нет места, и это выбрасывается, как пена с уст.

Возьмём для примера убеждённого поклонника природы, который думает, что природа сама создала себя, или что Бог появился после природы, или что природа и Бог – одно и то же. Если кто-нибудь скажет ему, что дело обстоит как раз наоборот, то он сочтёт такого человека обманутым сказками духовенства, простаком, тупицей или сумасшедшим. Это относится к любому понятию, закреплённому в уме убеждением и доказательством. Оно неизбежно становится подобным гобелену, прибитому множеством гвоздей к стене, сложенной из старых, крошащихся камней.

5. Вменение заслуги и праведности Христа невозможно

640. Чтобы понять, почему невозможно вменение заслуги и праведности Иисуса Христа, необходимо знать, в чём заключается Его заслуга и праведность. Заслуга нашего Господа Спасителя заключается в искуплении; что оно собой представляет, видно из соответствующей главы (114-133, выше), где искупление описано как подчинение адов и приведение в порядок небес, за чем последовало основание Церкви, то есть как целиком Божественное дело. Там показано также, что искуплением Господь взял на себя власть возрождать и спасать тех людей, которые верят в Него и соблюдают Его Заповеди; без такого искупления никакая плоть не могла бы спастись. Итак, поскольку искупление было целиком Божественным делом, делом одного Господа, Его заслугой, следовательно, заслуга эта не может быть придана, приписана или вменена никому из людей, так же как и создание или сохранение вселенной. Искупление было своего рода новым творением ангельских небес, а также Церкви.

Современная Церковь приписывает эту заслугу Господа Спасителя тем, кто получил веру по благодати. Это ясно видно по её догматам, из которых этот – основной. Ведь все иерархи этой Церкви и её последователи, как в Римско-католической Церкви, так и в Реформированной, подтверждают, что через вменение заслуги Христа принявшие веру не только считаются праведными и святыми, но и являются таковыми на самом деле. Они заявляют также, что их грехи в глазах Бога не являются грехами, потому что они прощены, а они сами оправданы, то есть примирены с Богом, обновлены, возрождены, освящены и записаны в небеса. Так учит в наше время вся Христианская Церковь, что явствует из документов Тридентского Собора, Исповеданий Августы и Аугсбурга, и сопровождающих их общепринятых комментариев.

Из сказанного вытекает единственно возможное следствие, касающееся этой веры, а именно, что обладание этой верой и есть заслуга и праведность Христа, а значит, обладающий ею и есть Христос, только с другим именем. Ибо говорится, что Сам Христос есть праведность, и эта вера тоже есть праведность, а благодаря вменению (под которым понимается также наделение ими и приписывание их) люди не только считаются, но и на самом деле являются праведными и святыми. К этому вменению, наделению и приписыванию добавь лишь перенесение – и будешь Папой, наместником Христа.

641. Итак, заслуга и праведность Господа – чисто Божественные, а всё чисто Божественное таково, что если его приложить или применить к человеку, то он тут же умрёт. Он будет начисто истреблён, как деревянное полено, брошенное прямо на Солнце, так что и частицы пепла не останется. Поэтому Господь приближается Своей Божественностью к ангелам и людям посредством умеренного и ослабленного света, приспособленного к каждому в отдельности, таким образом, посредством того, что соответствует уровню человека и приемлемо для него; и то же самое с теплом.

В духовном мире есть солнце, а в середине этого солнца – Господь. Из этого солнца Он наполняет Своим светом и теплом весь духовный мир и всех в нём. От этого источника происходят всякий свет и всякое тепло того мира. Из этого солнца Господь наполняет тем же светом и тем же теплом души и умы людей. Тепло это по сущности является Его Божественной любовью, а свет этот по сущности является Его Божественной мудростью. Эти тепло и свет соразмеряются Господом с возможностями и особенностями того ангела или человека, который принимает их, при помощи тонких духовных воздушных слоёв, или атмосфер, которые проводят и переносят их. Солнце же то состоит из Самого Божественного, которое непосредственно окружает Господа. Оно удалено от ангелов так же, как солнце природного мира – от людей, чтобы они не находились незащищёнными в близком соприкосновении с ним; ведь иначе они будут истреблены, словно деревянное полено, брошенное прямо на Солнце, как уже говорилось.

Сказанного достаточно, чтобы понять, что заслугу и праведность Господа, поскольку они чисто Божественны, никоим образом нельзя перенести вменением в какого бы то ни было ангела или человека. Даже если хотя бы капля их, не приспособленная, как было описано, коснётся человека или ангела, они будут корчиться в предсмертных муках, с вывернутыми ногами и выпученными глазами, пока не лишатся жизни. В Израильской Церкви об этом хорошо знали, говоря: никто не может видеть Бога и жить. Солнце того мира, каким оно стало после того, как Иегова Бог облёкся человеческим и привнёс в него искупление и новую праведность, описано у Исаии следующими словами:

Свет солнца будет всемеро светлее, как свет семи дней, в тот день, когда Иегова перевяжет Своему народу его перелом. Исаия 30:26.

Эта глава от начала до конца посвящена пришествию Господа. Есть ещё описание того, что произойдёт, если Господь сойдёт вниз и подойдёт к какому-нибудь злому человеку, в следующем отрывке из Откровения:

Они скрылись в пещеры и ущелья гор, и говорили горам и скалам: сокройте нас от лица сидящего на престоле и от гнева Агнца. Откр. 6:15,16.

Сказано “гнев Агнца”, потому что их страх и мучения при приближении Господа представляется им Его гневом.

Ещё одно очевидное доказательство тому заключается в следующем. Если какому-либо безбожнику позволяется войти в небеса, где в Господе царствуют милосердие и вера, его глаза заволакивает тьма, головокружение и безумие охватывают его ум, а тело – боль и муки, и он становится словно мёртвый. Что же случится, если Сам Господь Своей Божественной заслугой, то есть искуплением, и Своей Божественной праведностью войдёт в человека? Даже сам Апостол Иоанн не мог вынести присутствия Господа, ибо мы читаем, что когда он увидел Сына Человеческого среди семи светильников, он упал у Его ног будто бы мёртвый (Откр. 1:17).

642. Постановления Соборов и статьи Исповеданий, которые клянутся отстаивать члены Реформированных Церквей, утверждают, что Бог оправдывает злодея, внося в него заслугу Христа. Однако же дурному человеку невозможно сообщить даже добро какого-либо ангела, а тем более присоединить к нему, потому что оно будет отвергнуто и отброшено подобно резиновому мячу, брошенному в стену, или будет поглощено, как бриллиант, упавший в болото. Да и вообще, втолкнуть в него хоть что-нибудь истинно доброе – всё равно что привязать жемчужину к свиному рылу. Всем известно, что невозможно ввести сострадание в безжалостность, невинность – в месть, любовь – в ненависть, согласие – в разногласие; это то же самое, что перемешать между собой небеса и ад.

Тот, кто не возрождён, относительно своего духа подобен пантере или сове, его можно сравнить с колючкой или крапивой. Но тот, кто возрождён, подобен овце или голубю, и его можно сравнить с маслиной или виноградом. Посудите сами, если угодно, можно ли из человека-пантеры сделать человека-овцу, или из совы – голубя, или из колючки – маслину, или из крапивы – виноград каким-либо вменением, приданием или приписыванием Божественной праведности, которая скорее проклянёт их, чем оправдает. Ведь прежде, чем такое превращение станет возможным, необходимо удалить дикую звериную природу пантеры или совы, или вредность колючки или крапивы, а вместо них насадить истинно человеческое и безвредное, разве нет? Как это происходит, Господь учит также у Иоанна, 15:1-7.

6. Вменение существует, но это вменение добра и зла, и в то же время – веры

643. Из многочисленных отрывков Слова, из которых часть уже приводилась, очевидно, что существует вменение добра и зла, и именно это вменение имеется в виду там, где оно упоминается в Слове. Но для того, чтобы каждый был уверен, что нет другого вменения, я приведу здесь ещё несколько мест из Слова.

Сыну Человеческому должно прийти, и тогда воздаст Он каждому по делам его. Матф. 16:27.
Делавшие добрые дела выйдут в воскресение жизни, делавшие злые дела – в воскресение суда. Иоанн 5:29.
Книга была раскрыта, книга жизни; и были судимы все по сделанному ими. Откр. 20:12,13.
Вот, скоро иду, и воздаяние Моё со Мной, чтобы воздать каждому по делам его. Откр. 22:12.
Накажу его по путям его и воздам ему по делам его. Осия 4:9; Зах. 1:6; Иер. 25:14; 32:19.
В день гнева и праведного суда Бог воздаст каждому по делам его. Рим. 2:5,6.
Мы все должны явиться на суд перед Христом, чтобы каждый получил за то, что он сделал в теле, хорошее или плохое. 2 Кор. 5:10.

В начале Церкви не было другого закона вменения, не будет его и в её конце. О начале её ясно из того, что Адам и его жена были прокляты за злые дела, то есть за то, что ели от дерева познания добра и зла (Бытие, главы 2 и 3). Что не будет другого закона в конце Церкви, очевидно из слов Господа:

Когда придёт Сын Человеческий в славе Своей, тогда сядет Он на престоле славы Своей. И скажет Он овцам справа: Придите, благословенные, наследуйте царство, уготованное вам от основания мира. Ибо Я был голоден, и вы дали мне есть; Я жаждал, и вы дали Мне пить; Я был странником, и вы приняли Меня; Я был наг, и вы одели Меня; Я был болен, и вы посетили Меня; Я был в тюрьме, и вы пришли ко Мне. Но козлам слева, поскольку те не делали добрых дел, Он скажет: Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и его ангелам. Матф. 25:31 и далее.

Тот, чьи глаза открыты, увидит отсюда, что вменяются добро и зло.

Есть ещё вменение веры, поскольку милосердие, которое относится к добру, и вера, которая относится к истине, совместно пребывают в добрых делах. Если они не пребывают в них совместно, то дела эти – не добрые (см. 373-377, выше). Поэтому [апостол] Иаков говорит:

Авраам, наш отец, не делами ли был оправдан, когда возложил своего сына на жертвенник? Разве ты не видишь, что вера содействовала делам его, и по делам была признана совершенной? И исполнилось писание, говорящее: Авраам верил Богу, и это вменено ему в праведность. Иаков 2:21-23.

644. Главы Христианских Церквей и их подданные понимают под вменением в Слове вменение веры, на которой начертаны праведность и заслуга Христа, приписываемые поэтому человеку, по той причине, что в течение четырнадцати веков, то есть со времени Никейского Собора, они не желали знать никакой другой веры. Таким образом, одна эта вера осела у них в памяти, а значит, и в умах, как нечто упорядоченное. За это время их ум обзавёлся кое-каким светом – наподобие того, что исходит от пожара ночью. В этом свете их вера стала казаться непосредственной богословской истиной, на которой держится всё богословие, как на одном кольце цепи – все остальные. Так что если эту главную часть, или столп, убрать, всё обрушится. Поэтому, если они подумают, читая Слово, о какой-либо другой вере, кроме вменяющей, то этот свет, вместе со всем их богословием, погаснет, и тьма окутает всю Христианскую Церковь. И вот, эта вера была оставлена им, как пень с корнем в земле, доколе не пройдут семь времён, тогда как дерево было срублено и истреблено (Дан. 4:23). Кто из признанных предводителей современной Церкви не заткнёт себе уши, словно ватой, когда на эту веру нападают, чтобы не слышать ни слова против неё? Читатель, друг мой, открой уши и читай Слово, и ты постигнешь ясно иную веру и иное вменение, отличные от тех, в которых тебя убеждали.

645. Удивительно: хотя Слово от начала до конца наполнено свидетельствами и доказательствами, что человеку вменяются его добро или зло, богословы Христианской религии будто бы забили себе уши воском и замазали глаза мазью, и никогда не слышали и не видели – как и теперь не слышат и не видят – никакого другого вида вменения, кроме вменения их веры, описанного выше. А между тем эту веру правильно было бы сравнить с глазной болезнью, называемой gutta serena; её даже вполне можно так и называть, поскольку эта болезнь представляет собой полную слепоту, которая вызывается непроходимостью зрительного нерва, хотя при этом [окружающим] кажется, что глаз всё видит. Подобным образом все те, у кого такая вера, вроде бы ходят с открытыми глазами, и другим кажется, что они видят всё, однако же они не видят ничего. Ведь если человек, как деревянное полено, не знает о входящей в него вере ничего, то он не знает даже, есть ли в нём эта вера, и вообще, содержится ли в этой вере хоть что-нибудь. И затем эти люди будто бы видят ясным взором, что эта вера рождает и приносит благородное потомство оправдания, а именно, прощение грехов, оживление, обновление, возрождение и освящение, тогда как на самом деле не видели ни одного признака всего этого, и не могли видеть.

646. После смерти людям вменяется добро, то есть милосердие, и зло, то есть беззаконие, что подтверждается всем моим опытом относительно судьбы перешедших из этого мира в другой. Каждый там через несколько дней подвергается исследованию, каково было его отношение к религии в прежнем мире. После того как исследование завершается, исследующие посылают сообщение в небеса, и человека отправляют к таким же, как он, и он оказывается среди своих. Вот как происходит вменение. Что всем, кто в небесах, было вменено добро, а всем, кто в аду – зло, стало мне понятно из того, как небеса и ад устроены Господом. Все небеса устроены в виде множества обществ, в соответствии со всем многообразием любви к добру; весь ад – в виде множества обществ, в соответствии со всем многообразием любви к злу. Церковь на земле Господь устраивает подобным же образом, поскольку она соответствует небесам. Её религия – это её добро.

Кроме того, спроси кого угодно из тех, у кого есть религия и рассудок, из нашей части света или из других: кто, они думают, попадёт в небеса, а кто – в ад? Все они будут согласны в своём мнении, что делающие добро попадают в небеса, а делающие зло – в ад. Опять-таки, кто не знает, что каждый настоящий человек любит другого человека, сообщество людей, город или страну за добро в них? Да и не только людей, но и животных, и даже неодушевлённые вещи, например, дома, имения, поля, сады, деревья, леса, земли, а также металлы и камни, – всё это любят за добро и пользу, приносимые ими; добро и польза – одно и то же. Как же тогда может быть, чтобы Господь любил человечество и Церковь не за добро в них?

7. Вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не могут сочетаться с верой и представлением о вменении прежней Церкви. Если они окажутся вместе, произойдёт такое столкновение и противоборство, что человек лишится всего, относящегося к Церкви

647. Вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не может сочетаться с верой и представлением о вменении прежней, или всё ещё существующей, Церкви, потому что они не согласны между собой и на треть, да что там, и на одну десятую. Вера прежней Церкви учит, что было три Божественные Личности от вечности, каждая из которых была в отдельности, или Сама по Себе, Богом, и поэтому было три Создателя. А вера новой Церкви состоит в том, что была только одна Божественная Личность, и поэтому – только один Бог, от вечности, и нет другого Бога, кроме Него. Вера прежней Церкви, таким образом, утвердилась в том, что Божественная Троица делится на три Личности; а вера новой Церкви утверждает, что Божественная Троица объединена в одной Личности.

Вера прежней Церкви была в Бога невидимого, недостижимого, с которым мы не можем соединиться. Их представление о Боге было таким же, как и их представление о духе, то есть как о чём-то подобном эфиру или ветру. А вера новой Церкви – в Бога видимого, досягаемого, с Которым мы можем соединиться, и в Котором, подобно душе в теле, присутствует тот невидимый, недосягаемый Бог, с которым наше соединение невозможно. Она понимает Бога как Человека, потому что тот единственный Бог, который существовал от вечности, стал человеком в определённое время.

Вера прежней Церкви наделяет всей властью невидимого Бога и лишает её видимого Бога. Ведь она утверждает, что Бог Отец вменяет веру и посредством этого дарует вечную жизнь; что видимый Бог выступает посредником, и оба Они дают (у Греческой Церкви – Бог Отец даёт) Духу Святому, который является третьим по порядку отдельным Богом, всю власть осуществлять действие этой веры. А вера новой Церкви отдаёт видимому Богу, в котором невидимый Бог, всю власть вменять и осуществлять спасение.

Вера прежней Церкви – преимущественно в Бога Создателя, а не в Бога Искупителя и Спасителя в то же время. А вера новой Церкви – в одного Бога, который одновременно Создатель, Искупитель и Спаситель.

Вера прежней Церкви состоит в том, что за даром и вменением веры сами собой следуют покаяние, прощение грехов, обновление, возрождение, освящение и спасение, притом что человек не участвует в этом и не связан с этим. Вера же новой Церкви учит, что покаяние, преобразование и возрождение ведут к прощению грехов при содействии человека.

Вера прежней Церкви утверждает, что вменяется заслуга Христа, и что дар веры включает в себя это вменение. Вера новой Церкви, напротив, учит, что вменяются добро и зло, а поэтому и вера, и такое вменение соответствует Священному Писанию, тогда как другое противоречит ему.

Прежняя Церковь утверждает, что вера, в которой содержится заслуга Христа, даруется человеку, который при этом подобен деревянному полену или камню; кроме того, она утверждает, что человек совершенно беспомощен в духовных вопросах. Новая Церковь учит полностью противоположной вере – не в заслугу Христа, а в Самого Иисуса Христа, Бога, Искупителя и Спасителя, утверждая, что человек обладает свободой воли, которая позволяет ему по собственному желанию принять веру и содействовать.

Прежняя Церковь добавляет милосердие к своей вере в качестве дополнения, которое не участвует в спасении, и на этом основана её религия. А новая Церковь соединяет веру в Господа с милосердием к ближнему как две неразделимые вещи, и на них основывает свою религию. Есть ещё много других различий между двумя Церквами.

648. Этот краткий обзор несоответствий и разногласий ясно показывает, что вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не может сочетаться с верой и представлением о вменении прежней, всё ещё существующей, Церкви. Наличие такого количества несоответствий и разногласий между верами двух Церквей и их представлениями о вменении делает их совершенно разнородными. Поэтому если их объединить в человеческом уме, то произойдёт такое столкновение и противоборство, что в человеке не останется ничего относящегося к Церкви, и относительно всего духовного он впадёт в бред и бессознательное состояние, до той степени, что не будет знать, что такое Церковь и есть ли вообще такое понятие, как Церковь. Едва ли он будет знать тогда вообще что-либо о Боге, вере и милосердии.

Веру прежней Церкви, раз она закрывает всякий свет, исходящий от рассудка, можно уподобить сове. Но веру новой Церкви можно уподобить голубке, которая летает днём и видит всё при свете небес. Так что совмещать их в одном уме – это то же самое, что положить сову и голубку в одно гнездо, где обе они будут нести яйца. Когда они высидят своих птенцов, сова растерзает птенцов голубки и накормит ими своих птенцов; ведь сова – хищная птица.

Вера прежней Церкви изображена в Откровении, гл.12 драконом, а вера новой Церкви – женщиной, окружённой солнцем, с венцом из двенадцати звёзд на голове. Это сравнение позволяет заключить, в каком состоянии окажется ум человека, если дракон с женщиной будут одновременно в одном доме. Дракон будет стоять около женщины с намерением пожрать ребёнка, которого она вот-вот родит; а когда она убежит в пустыню, он станет преследовать её и пустит ей вслед воду, как реку, чтобы течение поглотило её.

649. То же самое произойдёт, если кто-либо вознамерится принять веру новой Церкви, сохраняя при этом веру прежней Церкви о вменении заслуги и праведности Господа. Это тот корень, из которого, как побеги, проросли все догмы прежней Церкви. Так поступить – это всё равно что избежать пяти рогов дракона только для того, чтобы попасться на другие пять рогов; или сбежать от волка и столкнуться с тигром; или выбраться из сухой ямы, чтобы упасть в другую, полную воды, и утонуть. Ибо в таком случае человек быстро вернулся бы ко всему составлявшему его прежнюю веру; а какова она, было показано выше. Возможно, он сделает при этом страшную ошибку, решив, что он может вменить себе и на самом деле присвоить Божественные качества Господа – искупление и праведность, которые можно почитать, но нельзя присваивать. Ведь тот, кто вменит их себе и присвоит, будет полностью уничтожен, как если бы его кинули в самое пекло солнца, хотя это-то солнце и даёт ему возможность видеть и жить в теле.

Выше было показано, что заслуга Господа – в искуплении, и Его искупление, а также Его праведность – это два чисто Божественных качества, которые невозможно присоединить к человеку. Итак, пусть всякий остерегается переносить понятие о вменении прежней Церкви в понятия новой, потому что это повлечёт за собой тяжкие последствия, которые встанут на пути к его спасению.

8. Господь каждому вменяет добро, но ад каждому вменяет зло

650. Это новость для Церкви, что Господь вменяет человеку добро и никогда не вменяет зла, а дьявол (имеется в виду ад) вменяет зло, и никогда – добро. Это новость по той причине, что во многих местах Слова мы читаем: Бог гневается, мстит, ненавидит, проклинает, наказывает, бросает в ад, искушает; а так действует злой человек, и поэтому всё это – зло. Но, как показано в главе о Священном Писании, буквальный смысл Слова состоит из так называемых видимостей, или соответствий. Они нужны для того, чтобы связать внешнее Церкви с её внутренним и, таким образом, связать мир с небесами. В этой же главе показано, что когда об этом читают на небесах, те самые видимости истины, переходя от человека в небеса, превращаются в подлинные истины. А они состоят в том, что Господь никогда не гневается, никогда не мстит, не ненавидит, не проклинает, не наказывает, никого не бросает в ад и не искушает; таким образом, Он никогда никому не причиняет зла. Мне часто доводилось наблюдать такое видоизменение и превращение в духовном мире.

651. Рассудок сам по себе согласен с тем, что Господь не может делать зла никому, а значит, не может и вменять зло; ведь Он – сама любовь, сама милость, и поэтому само добро; всё это – свойства Его Божественной сущности. Приписывать Господу зло или что-либо связанное со злом, значило бы приписывать Ему нечто противное Его Божественной сущности, а это – противоречие. Это означало бы нечто невыразимо мерзкое, наподобие соединения Господа с дьяволом или небес с адом. Однако между ними

утверждена великая пропасть, чтобы тот, кто хочет перейти отсюда туда, не мог, и оттуда сюда никто не мог бы перейти. Лука 16:26.

Даже ангел небес не может делать зла никому, потому что Господом в него заложена добрая сущность; и наоборот, дух ада не может делать другому ничего кроме зла из-за злой природы, заложенной в него дьяволом. Сущность, или природу, которую человек сделал в мире своей собственной, после смерти изменить невозможно.

Прошу вас, посудите сами. Что это был бы за Господь, если бы Он смотрел с гневом на злых, а на добрых – снисходительно (и добрых, и злых – сотни миллионов); и если бы Господь спасал часть людей по Своей милости, а остальных проклинал из мести, взирая на разных разным взглядом: ласковым и нестрогим – на одних, суровым и непреклонным – на других? Как мог бы тогда Господь быть Богом? Каждый, кто учился на проповедях в Церкви, знает, что всё добро, если это добро по сущности, – от Бога, а всякое зло, если это зло по сущности, – от дьявола. Итак, если бы человек принимал и добро, и зло, добро – от Господа, а зло – от дьявола, в обоих случаях своей волей, разве не был бы он ни холоден, ни горяч, но тепловат, и поэтому извергнут вон, по словам Господа в Откровении 3:15,16?

652. Господь всем вменяет добро, и никому – зло; следовательно, Его суд никого не отправляет в ад, но каждого поднимает в небеса, если человек следует за Ним. Это подтверждается Его собственными словами:

Иисус сказал: Когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе. Иоанн 12:32.
Бог послал Своего Сына в мир не судить мир, а чтобы мир спасён был через Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осуждён. Иоанн 3:17,18.
Если кто услышит Мои слова и не уверует, Я не сужу того. Ибо Я пришёл не судить мир, а спасти мир. Для отвергающего Меня и не принимающего Моих слов есть судья. Слово, сказанное Мной, будет судить его в последний день. Иоанн 12:47,48.
Иисус сказал: Я не сужу никого. Иоанн 8:15.

Суд здесь и в других местах Слова означает осуждение в ад, то есть проклятие. Там, где говорится о спасении, употребляется не понятие суда, а слова “воскресение к жизни” (Иоанн 5:24,29; 3:18).

Слово, которое будет судить, означает истину; истина эта состоит в том, что всё зло – от ада, и поэтому зло и ад – одно. Таким образом, Господь поднимает злого человека к небесам, а его зло тянет его вниз, и поскольку он любит зло, он следует за ним по собственному желанию. Другая истина из Слова состоит в том, что добро – это небеса. Поэтому когда Господь поднимает доброго человека к небесам, он как бы сам собой восходит туда, и его принимают. Такие люди названы “записанными в Книгу Жизни” (Дан. 12:1; Откр. 13:8; 20:12,15; 17:8; 21:27).

Сфера, постоянно распространяющаяся от Господа и поднимающая всех в небеса, действительно существует; она заполняет собой весь духовный и весь природный мир. Она подобна сильному течению в океане, незаметно уносящему с собой корабль. Все верующие в Господа и живущие по Его Заповедям попадают в эту сферу, или течение, и увлекаются вверх. Но неверующие не желают вступить в эту сферу, отходят к краям её и оттуда увлекаются течением, направленным в ад.

653. Каждый знает, что ягнёнок не может вести себя иначе, чем ягнёнок, а овца – иначе, чем овца. С другой стороны, волк может действовать только как волк, а тигр – только как тигр. Если этих животных содержать вместе, то волк непременно растерзает ягнёнка, а тигр – овцу. Поэтому-то и ставят при них пастуха, чтобы охранял их. Каждый знает, что в струе источника сладкой воды не может возникнуть горькой воды, и что хорошее дерево не может приносить плохого плода. Виноградная лоза не может уколоть, как терновник, цветок лилии не может оцарапать, как колючка, гиацинт не может обжечь, как крапива; и наоборот, терновник, колючка и крапива не могут дать того, что дают виноград, лилия и гиацинт. Поэтому эти вредные растения выпалывают из полей, виноградников и садов, собирают в кучи и сжигают. То же самое происходит и со злыми людьми, попадающими в духовный мир, по словам Господа (Матф. 13:30; Иоанн 15:6). И Евреям Господь сказал:

Отродье змеиное, как можете вы говорить доброе, будучи злы? Добрый человек из доброй сокровищницы своего сердца выносит доброе, а злой – из злой сокровищницы выносит злое. Матф. 12:34,35.

9. Решающее значение имеет то, с чем соединена вера. Если истинная вера соединена с добром, присуждается вечная жизнь; но если вера соединена со злом, присуждается вечная смерть

654. Милосердные дела, исполняемые Христианином и язычником, внешне выглядят одинаково, поскольку и тот и другой делают своему собрату добро, предписанное воспитанностью и нравственностью. Это отчасти то же самое, что и добрые дела по любви к ближнему. Действительно, и тот и другой могут подавать бедным, помогать нуждающимся, слушать проповеди в Церкви. Но кто может по этому определить, таковы ли эти добрые дела внутренне, каковыми они представляются внешне, то есть является ли духовным добром это природное добро? Нельзя сделать никакого вывода по этому вопросу, не беря в рассмотрение веру, ибо именно вера определяет качество этих добрых дел. Именно вера позволяет Богу присутствовать в них и соединяет их с собой во внутреннем человеке. Благодаря этому природные добрые дела становятся внутренне духовными. Истинность этого более полно видна из вопросов, обсуждению которых была посвящена глава о вере, где было выяснено следующее.

Вера не жива, пока не соединена с милосердием. Милосердие становится духовным благодаря вере, а вера становится духовной благодаря милосердию. Вера без милосердия – не духовна, и поэтому верой не является; милосердие без веры – безжизненно, и поэтому милосердием не является. Вера с милосердием слагаются и соединяются друг с другом. Господь, милосердие и вера составляют одно, точно так же, как жизнь, воля и разум; если их разделять, то каждое в отдельности разрушается, как жемчужина, которая крошится в пыль (355-367).

655. Из всего сказанного можно понять, что вера в одного и истинного Бога делает добро также и внутренним добром, и наоборот, вера в ложного бога делает добро чисто внешним, и по сущности это уже не добро. Такова была прежде вера древних язычников в Юпитера, Юнону и Аполлона, вера Филистимлян в Дагона, а других – в Ваала и Ваалфегора, мудреца Валаама – в его бога, Египтян – во множество их богов. Она совершенно отличается от веры в Господа, истинного Бога и вечную жизнь, как говорит Иоанн (1 Иоанн 5:20); в котором вся полнота Божества пребывает телесно, как говорил Павел (Кол. 2:9). Что такое вера в Бога, если не взгляд, обращённый к Нему, и поэтому Его присутствие, и в то же время надежда на Его помощь? Разве истинная вера заключается не в этом, и не в уверенности, что всё добро – от Него, и что каждому человеку приносит спасение его добро? Поэтому если такая вера соединена с добром, это имеет решающее значение для вечной жизни; совершенно противоположное происходит, если вера не соединяется с добром, и тем более, если она соединяется со злом.

656. Выше было показано, что собой представляет соединение веры с милосердием у тех, которые верят в трёх Богов, утверждая при этом, что верят в одного; а именно, что милосердие соединяется с верой лишь во внешнем природном человеке. Причина в том, что ум такого человека сосредоточен на понятии о трёх Богах, тогда как его уста исповедуют одного Бога. Поэтому, если бы в этот момент его ум проник в признание его уст, он не дал бы говорить об одном Боге, а развязал бы его язык, и у него вырвалось бы: “три Бога”, поскольку он так думал.

657. Всякому понятно по рассудку, что зло и вера в одного истинного Бога несовместимы. Ведь зло противно Богу, а вера угодна Ему. Зло относится к воле, а вера – к мышлению; воля же действует на разум и заставляет его мыслить, но не иначе. Разум лишь говорит человеку, что ему желать и делать. Поэтому добро, которое такой человек делает, является по сущности злом. Оно подобно чистой кости с гнилым мозгом, или актёру, играющему на сцене великую личность. Оно подобно также изнурённой блуднице с накрашенным лицом. Ещё оно подобно бабочке с серебряными крыльями, летающей там и тут, и откладывающей яйца на листьях полезных деревьев, которые из-за этого не приносят плодов. Оно подобно приятному аромату ядовитых растений; оно, наконец, подобно разбойнику, читающему наставления, или набожному мошеннику. Поэтому добро такого человека, которое по сущности – зло, скрывается как бы во внутренней комнате, тогда как его вера, прохаживающаяся в прихожей и рассуждающая вслух, представляет собой не более чем химеру, привидение или мыльный пузырь. Из этих сравнений становится понятной истина утверждения, что вера имеет решающее значение в зависимости от того, с чем она соединена: с добром или со злом.

10. Никому не вменяются его мысли, а вменяется только его воля

658. Всякий образованный человек знает, что ум состоит из двух частей, или способностей: воли и разума. Но немногие люди знают, как должным образом различить их между собой, исследовать свойства того и другого по отдельности, и затем снова объединить. Кто не может этого проделать, тот имеет об уме лишь весьма туманное представление. Итак, если не описать сначала свойства разума и воли отдельно, невозможно понять смысл этого утверждения, что никому не вменяются его мысли, а вменяется только его воля. Свойства их вкратце таковы:

1. Любовь сама вместе со всем, что к ней относится, располагается в воле; знание, разумение и мудрость располагаются в разуме. Воля вдыхает в них свою любовь, заручаясь их поддержкой и согласием.

2. Отсюда следует, что всё добро, а также всё зло принадлежит воле. Ибо всё, что происходит от любви, называют добром, хотя это может быть и зло, потому что это – следствие удовольствия, которое составляет жизнь воли. С помощью удовольствия воля проникает в разум и добивается его согласия.

3. Итак, воля есть бытие, или сущность жизни человека, а разум есть проявление, или исходящее от неё. Как всякая сущность – ничто, если не имеет формы, так и воля – ничто, если не входит в разум. Таким образом, воля принимает форму в разуме, и в нём являет себя на свет.

4. Любовь воли – это конечная цель, а разум ищет и находит средства, с помощью которых он может осуществить её. Поскольку конечная цель является его задачей, и поэтому намерением человека, задача также принадлежит воле и посредством намерения входит в разум, побуждая его рассмотреть и продумать средства, и остановиться на тех, что ведут к цели.

5. Вся самость человека заключена в его воле. Она с первого рождения представляет собой зло, и становится добром посредством второго рождения. Первое рождение человека – от его родителей, второе – от Господа.

6. Из этих кратких заметок видно, что воля и разум имеют различные качества, которые от сотворения связаны как Бытие и Проявление. Следовательно, в первую очередь воля делает человека человеком, а уж затем – разум. Таким образом, каждому вменяется его воля, но не мышление, и поэтому – зло и добро, коль скоро, как было сказано, они заложены в воле и только из неё входят в мышление разума.

659. Никакое зло, мыслимое человеком, не вменяется ему по той причине, что человек создан способным мыслить о добре и зле: о добре, исходящем от Господа, и о зле, исходящем из ада. Находясь посередине между ними, человек вправе выбирать то или другое по свободе воли в духовных вопросах; этому была посвящена соответствующая глава. Имея свободу выбирать, он может хотеть или не хотеть того или другого. То, чего он хочет, принимается волей и становится его собственным; то, чего он не хочет, не принимается и не становится его собственным.

Всякое зло, к которому предрасположен человек с рождения, записано в его природном человеке. В той степени, в которой он увлекается этим злом, оно проникает в его мысли. Подобно тому и разнообразное добро вместе с истинами проникают в его мысли сверху, от Господа, и уравновешивают это зло, словно на чашах весов. Если человек при этом берёт себе зло, оно принимается его старой волей и прибавляется к прежнему злу. Но если он берёт себе вместе с истинами доброе, Господь образует в нём новую волю и новый разум поверх старых, и в них Он насаждает друг за другом посредством истин новые виды добра. С помощью этого добра Он побеждает всё зло, находящееся ниже, и удаляет его, приводя всё в порядок. Отсюда понятно также, что мышление очищает человека и извергает всё зло, наследованное им от родителей. Поэтому если бы вменялось зло, мыслимое человеком, преобразование и возрождение были бы невозможны.

660. Поскольку добро относится к воле, а истина – к разуму, и в мире есть много такого, что соответствует добру, например, выгода и польза, тогда как само вменение соответствует стоимости и ценности, – следовательно, сказанному здесь о вменении можно найти аналогию в любом предмете творения. Ибо, как было показано во многих местах этой книги, всё во вселенной имеет отношение к добру и истине, а в противоположном случае – к злу и лжи. Можно поэтому провести сравнение с Церковью, достоинство которой оценивается по милосердию и вере, а не по обрядам, которые являются дополнением к ним. Можно также провести сравнение со служителем Церкви, которого ценят за его волю и любовь, и за разумение в духовных вопросах, а не за приветливость и церковное облачение.

Возможно сравнение с богослужением и зданием, в котором оно проводится. Само богослужение происходит в воле, а в разуме – потому что он представляет собой как бы храм для него. Храм же называется святым не сам по себе, а по причине того, что в нём обучают Божественному. Ещё возможно сравнение с правлением, при котором господствуют добро и истина; люди любят такое правление, а не то, при котором господствует одна истина, без добра. Разве о государе судят по его свите, лошадям и каретам, а не по достоинствам правителя, которыми он славится? Достоинства правителя – это любовь и благоразумие в правлении. Кто, наблюдая победное шествие, не посмотрит на победителя с тем, чтобы оценить шествие по нему, но не его по шествию? Поэтому то, что относится к форме, судят по тому, что относится к сущности, а не наоборот. Воля относится к сущности, мышление – к форме. Никогда форме не вменяется то, что не происходит от сущности; посему вменение должно быть по сущности, а не по форме.

11. Опыты

661. Здесь я приведу следующие сообщения о своём опыте, вот первое:

В верхней северной части духовного мира, ближе к востоку, есть места, в которых учат детей, а также места наставлений для молодёжи, взрослых и стариков. Все умершие в детском возрасте отправляются туда для воспитания; кроме того, туда отсылают новоприбывших из этого мира, если они желают знать, что такое небеса и ад. Эта область располагается близко к востоку, так что все они могут учиться по наитию от Господа. Ибо Господь есть восток, поскольку Он находится в солнце того мира, которое представляет собой чистую любовь, исходящую от Него. Поэтому тепло этого солнца по сути своей есть любовь, а свет по сути своей – мудрость. Этими светом и теплом Господь наполняет обучающихся настолько, насколько они способны их принять, а это зависит от их любви быть мудрыми. Когда проходит срок наставления и они становятся образованными, их отпускают оттуда и называют учениками Господа. Покинув эти места, они отправляются сначала на запад, а кто не остаётся там, следуют дальше на юг, и некоторые через юг на восток. Их принимают в различные общества, где они находят себе дом.

Однажды, когда я размышлял о небесах и об аде, мне захотелось иметь общее представление об их состоянии. Я знал, что всякий, имеющий общее представление, может впоследствии понять и частности, поскольку они содержатся в общем понятии, как части в целом. Под влиянием этого желания я посмотрел в направлении той области на границе севера и востока, где находились места наставления, и пошёл туда по открывшейся мне дороге. Зайдя в одну из школ, я обратился к старшим учителям, наставлявшим молодёжь. Я спросил, знают ли они что-нибудь самое общее о небесах и об аде. Они ответили, что знают немного, но если посмотрят на восток к Господу, то Он просветит их и они будут знать.

Так и сделав, они сказали: “Есть три общих начала, касающихся ада, и три общих начала, касающихся небес, которые первым трём совершенно противоположны. Общие начала, касающиеся ада, – это три любви: любовь властвовать из любви к себе, любовь владеть чужим благом из любви к миру и блудная любовь. Общие начала, касающиеся небес, – это противоположные виды любви: любовь властвовать из любви быть полезным, любовь обладать мирскими благами по любви приносить пользу с помощью них и истинно супружеская любовь”.

После этой беседы я пожелал им мира и покинул их, направившись домой. Когда я оказался дома, с небес мне было сказано: “Исследуй эти три общих начала вышних и нижних, и тогда мы увидим их на твоей руке”. Сказано было “на твоей руке”, потому что всё, что человек исследует своим разумом, является ангелам как бы написанным на его руках. Поэтому-то в Откровении и сказано, что они приняли начертание на лбу и на руке (Откр. 13:16; 14:9; 20:4).

Затем я исследовал первую общую любовь ада – любовь повелевать по любви к себе, а за ней – противоположную общую любовь небес, любовь повелевать из любви быть полезным. Мне не позволено было исследовать одну любовь без другой, поскольку разум не постигает одну любовь без другой как её противоположности. Таким образом, чтобы понять каждую из них, необходимо противопоставить их друг другу; ведь милое или красивое лицо более выгодно смотрится на фоне уродливого и безобразного лица. Когда я изучал любовь повелевать из любви к себе, мне дано было постигнуть, что эта любовь – самая адская из всех, и поэтому распространена в основном в самых глубоких адах. А любовь повелевать по любви быть полезным – самая небесная из всех, и господствует в высших небесах.

Любовь к власти над другими из любви к себе – самая адская из всех, потому что власть из любви к себе исходит от самости человека, которая представляет собой сущее зло, а оно совершенно противоположно Господу. Поэтому чем больше у человека этого зла, тем больше он отрицает Бога и всё святое в Церкви, поклоняясь лишь себе и Природе. Я умоляю всех, в ком есть это зло, отыскать его в себе, чтобы оно было им видно. Кроме того, эта любовь такова, что если ослаблена её узда, что бывает тогда, когда нет непреодолимых препятствий, она рвётся вперёд всё дальше и дальше, пока не достигнет высшей точки. Но и там она не останавливается, а огорчается и жалуется, что нет более высокого положения, которого можно было бы достичь.

В случае государственных деятелей любовь эта забирается так высоко, что они желают быть царями или императорами и править, если возможно, всем миром, добившись звания царя царей, или императора императоров. В случае священнослужителей такая любовь доходит до того, что они хотят быть богами и править всеми небесами, насколько это возможно, и называться богами богов. Далее будет показано, что такого рода люди в сердце не признают никакого Бога. С другой стороны, люди, которые хотят управлять из любви быть полезными, не хотят властвовать сами по себе, но желают власти Господа, поскольку любовь быть полезным исходит от Господа, и Сам Господь есть эта любовь. Такие люди рассматривают высокие должности не иначе как средства служения. Служение они ценят преимущественно перед высокими должностями; остальные же, наоборот, ценят высокие должности больше, чем служение.

Когда я пришёл к этому выводу в своих размышлениях, мне было передано от Господа через ангела: “Сейчас ты увидишь и убедишься, какова адская любовь”.

Внезапно слева разверзлась земля, и я увидел дьявола, поднявшегося из ада. На голове у него была квадратная шляпа, натянутая на лоб до самых глаз. Лицо его было покрыто прыщами, как при лихорадке, глаза горели, а грудь была раздутой и торчала вперёд. Своим ртом он изрыгал дым, как печь, поясница его пылала настоящим огнём, а вместо ног у него по колено были одни кости, лишённые плоти. Всё его тело дышало вонючим и гнилостным теплом. Я испугался его внезапного появления и закричал: “Не подходи! Говори, откуда ты?”

“Я из подземного мира, – сказал он в ответ хриплым голосом, – где я живу в самом высокородном обществе численностью в двести человек, среди которых нет ни одного, кто был бы просто князем, царём или императором; у нас все – князья князей, цари царей и императоры императоров. Мы восседаем там на тронах из тронов, и оттуда рассылаем наши повеления по всему миру и за его пределы”.

Я сказал ему: “Разве ты не видишь, что твоё воображаемое высокородие свело тебя с ума?”

“Как ты можешь так говорить, – ответил он, – когда мы на самом деле видим себя такими, и такими нас признают наши товарищи?”

Услышав это, я не стал больше говорить ему, что он безумен, поскольку его безумие было порождено воображением. Мне было дано знать, что при жизни в мире он был простым домоправителем. Но духом он был настолько заносчив, что весь род человеческий считал ниже своего достоинства, и воображал себя благороднее царя и даже императора. Эта гордыня заставила его отрицать существование Бога и считать для себя всё святое Церкви как ничего не стоящее, нужное лишь тупому простонародью.

Наконец, я спросил его: “И долго вы, двести человек, собираетесь хвалить друг друга?”

“Вечно, – ответил он. – Однако те из нас, которые мучили других за то, что те отрицали наше высокородие, опустились вниз. Нам позволяется хвалить друг друга, но не вредить никому”.

“Знаешь ли ты, – продолжал я, – какова участь опустившихся вниз?” Он ответил, что они опускаются в своего рода тюрьмы, где их называют нижайшими из нижайших, самыми низкими из всех, и заставляют работать. Тогда я сказал этому дьяволу: “Смотри, как бы и тебе тоже не опуститься туда”.

Затем земля снова разверзлась, на этот раз справа, и я увидел ещё одного дьявола, выходящего наверх. На голове у него было некое подобие митры, свёрнутой кольцами, будто змея, из которой торчала непокрытая макушка. Лицо его было всё в проказе, от лба до подбородка, и обе руки тоже. Он был по пояс гол и чёрен, как сажа, и через эту черноту тускло просвечивало огненное мерцание, как будто от камина. Ноги его по колено были подобны двум змеям.

Первый дьявол, увидев его, пал на колени и стал поклоняться ему. Я спросил его, зачем.

“Это Бог неба и земли, он всемогущий”, – ответил он.

Я спросил второго дьявола: “Что ты на это скажешь?”

“Что я могу сказать? – ответил тот. – Мне дана власть над небесами и землёй; судьбы всех душ в моих руках”.

“Как же может этот император императоров так унижаться, – спросил я его снова, – и как ты можешь принимать его поклонение?”

“Тем не менее, он – мой слуга, – ответил он, – Что такое император в глазах бога? В своей правой руке я держу молнии отлучения!”

Тогда я сказал ему: “Как можно впадать в такое безумие? В мире ты был простым священником; и из-за того, что ты страдал иллюзией, будто у тебя есть ключи, и в твоей власти связывать и освобождать, ты позволил своему духу зайти так далеко в его безумии, что теперь считаешь себя Самим Богом”.

Он рассердился и стал клясться, что он – бог, и что Господь не имеет никакой власти в небесах, “потому что, – сказал он, – он передал всю её нам. Нам нужно только отдавать приказы, а небеса и ад с уважением подчиняются нам. Если мы посылаем кого-либо в ад, дьяволы тут же принимают его; и то же самое ангелы, если мы посылаем кого-либо в небеса”.

“Сколько вас в вашем обществе?” – продолжал я.

“Триста человек, и все – боги. А я – бог богов”, – сказал он.

Вслед за тем земля разверзлась у них под ногами, и они провалились в свои ады. Мне дано было видеть, что под их адами находились исправительные тюрьмы, в которые попадали все вредившие другим. Ибо в аду всем разрешается оставаться в своих заблуждениях и хвалиться ими, но не дозволено никому причинять вреда. Таковы люди в аду, потому что после смерти человек становится духом, а дух, когда он отделяется от тела, входит в состояние полной свободы делать то, что соответствует его склонностям и мыслям, от них происходящим.

Позже мне было позволено заглянуть в их ады. Тот ад, в котором находились императоры императоров и цари царей, был полон всякого рода нечистот. Сами они выглядели как разнообразные звери с горящими глазами. То же самое было и в другом аду, где находились боги и бог богов. Наводящие ужас ночные птицы, называемые оимами и циимами, кружили там вокруг них. В таком образе являлись мне их заблуждения.

Из виденного мной понятно, какова любовь к себе государственных деятелей и духовенства. Последние желают быть богами, а первые – самодержцами. Они желают и домогаются этого настолько, насколько ослабляется узда, сдерживающая эту любовь.

После этих горестных и ужасающих зрелищ, оглянувшись по сторонам, я увидел неподалёку от себя двух ангелов, о чём-то беседующих. На одном из них была шерстяная, отливающая огненным пурпуром верхняя одежда, под которой сияла льняная блуза. На другом была такая же одежда, но ярко-красная, а на голове у него была митра с несколькими рубинами, вставленными в неё с правой стороны. Я подошёл к ним и приветствовал их пожеланием мира. Далее я с почтением спросил: “Почему вы оказались здесь, внизу?”

“Мы посланы сюда Господним повелением, чтобы поговорить с тобой о блаженном состоянии тех, которые хотят управлять другими, потому что любят приносить пользу. Мы поклоняемся Господу; я – князь нашего общества, а со мной – его первосвященник”.

Тот, что был князем, сказал, что он – слуга своего общества, поскольку служит ему, принося пользу. Другой сказал, что он – служитель Церкви этого общества, которому он служит тем, что руководит святыми обрядами, приносящими пользу душам. Оба они наслаждаются непрерывной радостью, происходящей от вечного счастья, дарованного им Господом. Они сказали, что в их обществе всё роскошно и великолепно; роскошно, потому что всё сверкает золотом и драгоценными камнями, великолепно – благодаря дворцам и паркам. “Причина в том, – сказали они, – что наша любовь к власти над другими исходит не от любви к себе, а от любви к служению. Поскольку эта любовь исходит от Господа, всякое служение во благо в небесах искрится и сияет. А поскольку в нашем обществе все наделены этой любовью, сама атмосфера у нас кажется золотой из-за света, который принимается ею от солнечного пламени. Этот-то огненный солнечный свет и соответствует нашей любви”.

При этих словах вокруг них появилась подобная же атмосфера, и я ощутил её благоухание, о чём тут же и сказал им. Я попросил их рассказать ещё немного о любви к служению, и они продолжили: “Те должности, в которых мы состоим, мы и желали получить, с единственной целью: чтобы служение наше было более полным и распространялось более широко. Кроме того, нас постоянно осыпают почестями, и мы принимаем их, но не для себя, а для блага общества. Наши братья и товарищи из простого народа едва ли знают о том, что почести, сопутствующие нашим должностям, не принадлежат нам, а служение наше не от нас исходит. Но нам ясно иное; мы чувствуем, что почести наших должностей лежат вне нас, они – как облачение, в которое мы одеты. А служение наше исходит от любви к служению, которая в нас от Господа, и наслаждение своё эта любовь получает от того, что ею делятся с другими, принося им пользу. Мы знаем на собственном опыте, что чем больше мы служим из нашей любви к служению, тем больше возрастает в нас эта любовь, а вместе с ней и мудрость, с помощью которой она передаётся другим. Но насколько мы оставляем эту пользу себе, не разделяя её с другими, настолько наше наслаждение уходит. Тогда служение наше становится подобно пище, которая скапливается в желудке, а не распространяется по телу, питая все его части и всё тело в целом; оставаясь не переваренной, она вызывает рвоту. Словом, все небеса являются не чем иным, как вместилищем служения, от первого в них до последнего. Что такое служение, если не осуществление на деле любви к ближнему? И что соединяет небеса в одно целое, если не эта любовь?”

Выслушав это, я спросил: “Как можно различить, приносишь ли ты пользу из любви к себе, или из любви к служению? Каждый, злой он или добрый, приносит различную пользу и делает это, побуждаемый какой-либо любовью. Предположим, что в мире было бы два общества: одно, состоящее из одних дьяволов, а другое – из одних ангелов. Мне кажется, что дьяволы в своём обществе, побуждаемые любовью к себе и привлекательностью своей известности, приносили бы не меньше пользы в своём обществе, чем ангелы – в своём. Кто тогда сможет распознать, какова любовь и каков источник их служения?”

Ангелы ответили на мою речь так: “Дьяволы служат ради себя и своего имени, чтобы добиться почестей или выгод. А ангелы служат не из этих соображений, но ради самого служения и своей любви приносить пользу. Никто из людей не может различить между собой эти виды служения, но Господь может. Каждый, кто верит в Господа и избегает зла как греха, служит по велению Господа. Но тот, кто не верит в Господа и не избегает зла как греха, служит для себя и ради себя. Вот в чём разница между служением дьяволов и ангелов”.

Сказав это, ангелы удалились; на расстоянии казалось, что они ехали в огненной колеснице, как Илия, и были взяты в свои небеса.

662. Второй опыт.

Некоторое время спустя я пошёл в парк и гулял там, размышляя о людях, которые стремятся владеть мирскими благами и поэтому воображают, будто они им принадлежат. Я заметил на некотором расстоянии двух ангелов, которые беседовали между собой, время от времени поглядывая в мою сторону. Я подошёл ближе, и тогда они окликнули меня, говоря: “У нас есть внутреннее ощущение, что ты размышляешь как раз о том, о чём мы говорим, или мы говорим о том, о чём ты размышляешь, что является следствием взаимного сообщения между нашими склонностями“.

Тогда я спросил, о чём они говорили. “О воображении, вожделении и разумении, – сказали они, – а в данный момент о тех, чьё удовольствие состоит в том, чтобы мечтать и представлять себе, что они владеют всем в мире”.

Я попросил их открыть свои мысли по поводу этих трёх предметов: вожделения, стремления и разумения.

Свой ответ они начали с того, что каждый с рождения внутренне имеет вожделения, а внешне приобретает разумение при помощи образования. Никто внутренне не имеет разумения, а тем более мудрости, иначе как от Господа. “Ибо каждый, – продолжали они, – удерживается от вожделения зла и сохраняет разумение в той степени, в которой он взирает на Господа и при этом соединяется с Ним. Без этого человек представляет собой одни вожделения; хотя во внешнем, то есть в том, что касается тела, он обладает разумением вследствие образованности. Человек вожделеет почестей и богатств, то есть стремится быть знатным и богатым; но этих двух целей он не может достичь, если не будет казаться нравственным и духовным, и потому разумным и мудрым. Поэтому с рождения он учится казаться таким. Вот почему как только он оказывается среди других людей или в обществе, он переворачивает свой дух, отвлекая его от вожделений, говорит и действует так, как этого требуют приличия и честь, поскольку этому его учили с детства и это отложилось в его телесной памяти. Он также тщательно следит, чтобы не проявилось какое-либо из безумных вожделений его духа.

Таким образом, всякий, кого внутренне не ведёт Господь, – притворщик, льстец и лицемер, кажущийся человеком, но не являющийся им. О нём можно сказать, что его скорлупа, то есть тело, обладает мудростью, а его ядро, то есть дух, пребывает в безумстве. Иначе говоря, его внешнее – человеческое, тогда как внутреннее – звериное. Такие люди ходят затылками вверх и лицами вниз, как будто обременённые непосильной ношей, низко наклонив голову и уткнувшись в землю взглядом. Когда они сбрасывают с себя тело и освобождаются, становясь духами, они возвращаются к своим безумным вожделениям. Ибо все, кем управляет их любовь к себе, стремятся стать хозяевами вселенной и даже раздвинуть её рамки, для того, чтобы расширить свои владения, ведь они нигде не видят им конца. Те, кем управляет любовь к миру, стремятся владеть всем в мире, огорчаясь и завидуя, если у кого-то оказываются богатства, которые он скрывает. Поэтому, чтобы такие люди не превратились в сплошные вожделения и остались человеческими существами, им позволяется в духовном мире мыслить, исходя из сохранения своего достоинства, почёта и выгоды, а также из страха перед законом и наказаниями. Им позволяется также сосредоточить свои мысли на какой-либо цели или задаче, чтобы они могли оставаться в своём внешнем, а значит, в состоянии разумности, как бы они при этом ни бредили и ни безумствовали внутренне”.

Затем я спросил, подвержены ли все те, у кого имеются такие вожделения, заблуждению, будто мирские блага принадлежат им. Они ответили, что таким заблуждениям подвержены те люди, которые внутренне думают об этом и слишком потакают своему воображению, говоря об этом сами с собой. Эти люди близки к тому, чтобы разделить свой дух с телом; они наводняют разум мечтами и впадают в пустое удовольствие, состоящее в том, чтобы воображать, будто они владеют всем. Человек после смерти становится жертвой своего безумия, если он оторвал свой дух от тела и не желал отступиться от удовольствия, которое ему давало его безумие. Он мало думал с точки зрения религии о зле и лжи, и почти ничего – о том, что несдержанная любовь к себе разрушает любовь к Господу, а несдержанная любовь к миру разрушает любовь к ближнему.

Вслед за тем и мной, и ангелами овладело желание посмотреть на тех, кто вследствие любви к миру подвержен такому вожделению воображения, или самообману, будто им принадлежат богатства всех остальных. Мы осознали, что это желание овладело нами для того, чтобы мы могли узнать, что это за люди. Они обитали под землёй, на которой мы стояли, но над адами. Мы переглянулись и решили: “Пойдём”. Перед нами открылось отверстие с лестницей, по которой мы и спустились. Нам сказали подойти к ним с востока, чтобы облако их заблуждений не проникло в наш разум и не помутило его, а вместе с ним и зрение.

Вдруг перед нашими глазами возник дом, сделанный из тростника, и поэтому весь в щелях, окружённый облаком дыма, постоянно вытекавшего из щелей в трёх стенах. Мы вошли и увидели с обеих сторон от нас по пятьдесят человек, сидящих на скамьях. Они сидели спиной к востоку и югу, лицом к западу и северу. Перед каждым был стол, на котором лежали толстые мешки денег, а вокруг мешков – груды золотых монет. Мы обратились к ним с вопросом: “Неужели это – богатства людей всего мира?”

“Не всего мира, а всего царства”, – ответили они. Их речь походила по звуку на свист, а лица у них были полные и округлые, с красноватым оттенком, как раковины улиток. Зрачки их глаз казались блестящими на зелёном фоне, из-за света их заблуждения.

Мы встали посредине между ними и спросили: “Вы думаете, что обладаете всеми богатствами царства?”
“Да”, – ответили они.
Тогда мы спросили: “Кто же из вас владеет этими богатствами?”
“Каждый из нас”, – сказали они.
“Как каждый? – спросили мы. – Ведь вас много”.

“Каждый из нас знает, – пояснили они, – что ему принадлежит всё, что есть у другого. Нам не разрешается думать, а тем более говорить: “Что моё – то не твоё”, но разрешается думать и говорить: “Всё твоё – моё”.”

Даже нам казалось, что монеты на столах сделаны из чистого золота. Однако когда мы дали восточному свету проникнуть внутрь, они оказались маленькими крупицами золота, которые были увеличены до таких размеров общим и совместным воображением присутствующих. Они сказали, что каждый, кто приходит к ним, должен принести с собой немного золота, которое они распиливают на части и затем разделяют на крупицы. Эти крупицы они потом увеличивают при помощи сосредоточения своих способностей к самообману, с одной лишь целью: сделать так, чтобы они казались монетами большого достоинства.

Тогда мы сказали им: “Разве не рождены вы разумными людьми? Откуда у вас эти безрассудные видения?”

“Мы знаем, – ответили они, – что всё это – призрачная суета, но поскольку в этом состоит удовольствие внутреннего наших умов, мы приходим сюда, чтобы насладиться кажущимся обладанием чужим богатством. Но мы не задерживаемся здесь более нескольких часов; побыв здесь немного, мы покидаем это место, и каждый раз здравый ум возвращается к нам. Привлекательность наших мечтаний время от времени захватывает нас, и мы то приходим сюда, то уходим отсюда, становясь попеременно то разумными, то безумными. Нам известно также, что тяжкая участь ждёт того, кто хитростью отнимает у других их имущество”.

“Какая участь?” – спросили мы.

“Их засасывает вниз, – сказали они, – а затем их бросают раздетыми в какую-нибудь из адских тюрем, где они должны зарабатывать себе одежду и пищу, а затем жалкие гроши, которые они копят, чтобы удовлетворить страсть своего сердца. Но если они причиняют вред своим товарищам, они должны уплатить часть этих денег в качестве штрафа”.

663. Третий опыт.

Однажды, находясь среди ангелов, я слушал их разговоры. Они говорили о разумности и мудрости, утверждая, что человек воспринимает и ощущает их не иначе, как заключёнными в нём самом. Поэтому ему кажется, что все его желания и мысли исходят от него. Тем не менее, и крупицы их не исходит от самого человека, которому принадлежит лишь способность принимать их. Среди прочего они упомянули и о том, что дерево познания добра и зла в Эдемском Саду обозначает веру в то, что разумность и мудрость – от человека, а дерево жизни обозначает веру в то, что разумность и мудрость – от Бога. Из-за того, что Адам по наущению змея ел от первого из этих деревьев, думая, что стал или может стать богом, он и был изгнан из сада и проклят.

Во время обсуждения к нам подошли двое священников в сопровождении человека, который в мире был послом какой-то страны. Я пересказал им то, что слышал от ангелов о разумности и мудрости, и они, выслушав меня, стали спорить об этих двух предметах, а также о благоразумии, от Бога они или от человека. Спор был жарким. Все трое в равной степени верили, что от человека, поскольку сами чувства, и поэтому представления их, подтверждали это. Но священники под влиянием богословского усердия настаивали, что ни малейшей части разумности и мудрости, а значит, и благоразумия, не исходит от человека. Они находили подтверждение этому в следующих отрывках из Слова:

Не может человек взять себе ничего, если не дано ему с небес. Иоанн 3:27.
Иисус сказал Своим ученикам: Без Меня не можете делать ничего. Иоанн 15:5.

Но ангелы постигли, что эти священники в сердце своём думают так же, как и посол, хотя и говорят обратное. Они сказали священникам: “Снимите свои одежды, оденьтесь в платье государственных служащих и считайте, что ими вы и являетесь”. Они так и поступили, после чего они стали думать из своего внутреннего, и в споре использовали те доводы, с которыми были внутренне согласны. Теперь они уже отстаивали, что разумность и мудрость находятся в человеке и ему принадлежат. “Кто чувствовал когда-нибудь, – сказали они, – что эти вещи проникают в нас от Бога?” Они переглянулись между собой и нашли друг у друга поддержку.

У духовного мира есть особенность, состоящая в том, что каждый дух считает себя таким, какова его одежда. Это оттого, что в том мире одеждой каждому служит его разум.

В этот момент около них явилось дерево, и им было сказано: “Это – дерево познания добра и зла; смотрите, не ешьте от него”. Однако, увлечённые своей собственной разумностью, они загорелись страстным желанием есть от этого дерева и сказали друг другу: “Почему бы и нет? Разве это плохие плоды?” Они пошли к дереву и стали есть его плоды.

Увидев это, посол присоединился к ним, и они стали сердечными друзьями. Потом, взявшись за руки, они вместе пошли по тропе своей собственной разумности, которая ведёт в ад. Но я видел, как они вернулись оттуда, поскольку они были ещё не готовы.

664. Четвёртый опыт.

Однажды в духовном мире я посмотрел направо и увидел несколько человек из избранных, разговаривавших между собой. Я подошёл и обратился к ним со словами: “Я видел вас издали, и вас окружала сфера небесного света. Из этого я понял, что вы – из тех, которые в Слове называются избранными. Поэтому я решил подойти к вам и послушать, какие небесные темы вы обсуждаете”.

“Почему ты называешь нас избранными?” – спросили они.

“Потому что в мире, – ответил я, – где я нахожусь телом, об избранных, которые упоминаются в Слове, думают не иначе, как о тех, кого до или после рождения Бог избрал и предназначил в небеса. Им одним дана вера как признак их избрания. Остальные считаются отверженными, и им предоставляется идти в ад той дорогой, какую они выберут сами. Но я знаю, что нет никакого избрания ни до, ни после рождения, но избраны и предназначены в небеса все, потому что все приглашены. После смерти Господь избирает проживших добрую жизнь и имевших правильные убеждения, и то лишь после исследования их. Мне дано знать об этом на большом личном опыте. Поскольку я увидел вокруг ваших голов небесный свет, я понял, что вы принадлежите к избранным, которые готовятся в небеса”.

Они ответили: “Ты рассказал о чём-то неслыханном. Кто же не знает, что не рождается ни одного человека, который не был бы приглашён в небеса, и что после смерти избираются те, которые верили в Господа и жили по Его Заповедям? Признавать какое-либо другое избрание – значит обвинять Господа не только в неспособности спасать, но и в несправедливости”.

665. Затем с небес раздался голос, исходивший от ангелов тех небес, что были прямо над нами: “Поднимитесь сюда, и мы спросим у того из вас, который ещё находится телом в природном мире, что люди знают о совести”.

Мы поднялись, и когда нас впустили, навстречу нам вышел некий мудрый человек. Он спросил меня, что известно о совести в моём мире.

Я ответил: “Если угодно, давайте спустимся вниз и созовём собрание людей, которых считают мудрыми, как мирян, так и духовенство. Мы встанем посередине между ими и вами и будем задавать им ваши вопросы. Тогда вы сами услышите их ответы”.

Так мы и сделали. Один из избранных взял трубу и протрубил на юг, на север, на восток и на запад. Немного погодя собралась такая толпа, что ей едва хватило места на пространстве в двести метров шириной. Но ангелы распределили их в четыре отдельных собрания: первое состояло из государственных деятелей, второе – из учёных, третье – из врачей, а четвёртое – из духовенства.

Когда они таким образом разделились, мы обратились к ним со словами: “Просим нас извинить за то, что мы созвали вас сюда. Поводом для этого послужило то, что ангелы, которые находятся сейчас прямо над нами, горят желанием узнать, что вы думали о совести, когда были в прежнем мире, то есть – что вы и теперь думаете о ней, поскольку у вас остались прежние представления об этом предмете. Ангелы осведомлены, что в том мире совесть относится к предметам, знание о которых утеряно”.

Мы начали с того, что обратились к собранию государственных деятелей. Мы попросили их рассказать, если они могут, что они думали в своих сердцах и что продолжают думать о совести. Они по очереди высказали свои ответы. Общая суть их ответов сводилась к тому, что совесть есть не что иное, как собственное знание себя, то есть сознание (со-весть) своих намерений, мыслей, поступков и слов. Но мы пояснили им: “Мы спрашиваем не о происхождении слова “совесть”, а что такое совесть”.

“Что есть совесть, – отвечали они, – если не тревога, происходящая от боязни нанести вред своему положению в обществе или состоянию, и потерять вместе с этим своё достоинство? Эту тревогу можно разогнать пирушками или несколькими стаканами хорошего вина, и разговорами о развлечениях Венеры и её сына”.

“Вы шутите! – Сказали мы. – Скажите, а кто-либо из вас тревожился когда-нибудь по другому поводу?”

“А что ещё может тревожить? – ответили они. – Разве весь мир – не сцена, на которой каждый играет свою собственную роль, как актёр в театре? Мы сбиваем с толку и обводим вокруг пальца каждого при помощи его же собственной страсти: кого – розыгрышем, кого – лестью, кого – хитростью, кого – притворной дружбой или поддельной искренностью, а кого и с помощью соблазнов, известных нам как государственным деятелям. Это никак не тревожит наш ум, а наоборот, увеселяет и радует, и мы дышим этим тихо, но полной грудью. Мы, конечно, слышали от некоторых из своих сослуживцев, что иногда на них нападает беспокойство и чувство как бы тяжести в сердце и груди, от которого бывает угнетённое расположение духа. Но когда мы спросили об этом аптекарей, они рассказали нам, что причина этому – чёрная желчь, которая выделяется из-за непереваренных остатков пищи в желудке или из-за плохого состояния селезёнки. Во многих случаях, как мы слышали, их возвращали к прежней бодрости при помощи лекарств”.

Выслушав их, мы обратились к собранию учёных, среди которых было много специалистов по естественным наукам, со словами: “Вы изучали многие науки, и значит, вас можно считать оракулами мудрости; расскажите нам, пожалуйста, что такое совесть”.

“Что за вопрос? – ответили они. – Да, мы слышали, что некоторые люди испытывают грусть, тоску и тревогу, и не только в области желудка, но и в области ума. Но мы знаем, что ум располагается в двух мозгах. Они состоят из прилегающих друг к другу волокон, и в них содержится острый сок, который раздражает, жжёт и разъедает эти волокна, и поэтому сжимает область мышления, так что она не может отдаться никакому из удовольствий, даваемых разнообразием. Вследствие этого человек сосредотачивается на чём-то одном, из-за чего волокна теряют свою упругость и гибкость и становятся жёсткими и неподатливыми. Это приводит к нарушению движения жизненных начал, которое называется у врачей атаксией, а также к недостаточному их действию, которое называется депрессией. Словом, ум при этом находится в таком состоянии, будто его окружили вражеские войска, и способен повернуться в какую-либо сторону не более, чем колесо, прибитое гвоздями, или судно, севшее на мель. Такое подавленное состояние духа и происходящее от него стеснение в груди испытывают те, чья главенствующая любовь терпит неудачу. Если эта любовь подвергается нападкам, волокна мозга сокращаются, и их сокращение не даёт уму действовать свободно и вкушать разного рода удовольствия. Люди, страдающие от такого тяжёлого состояния, каждый по-своему, в зависимости от характера, бывают подвержены всякого рода заблуждениям, бредовым состояниям и умственным расстройствам. С некоторыми случаются припадки религиозного безумия, которые они называют угрызениями совести”.

Затем мы обратились к третьему собранию, состоявшему из врачей, среди которых были хирурги и аптекари. “Может быть, вы знаете, что такое совесть? – спросили мы. – Возможно, это некая острая боль в голове и тканях сердца, а вследствие этого и в нижележащих надчревных и подчревных областях, или нечто иное?”

Они отвечали: “Да, совесть и есть не что иное, как описанная вами боль. Мы знаем лучше других, откуда она происходит. Ибо существует ряд взаимосвязанных заболеваний, поражающих ткани органов тела, и головы в том числе, а следовательно, и ум; ведь ум располагается в органах мозга, словно паук среди нитей своей паутины, по которым он бегает туда и обратно. Мы называем такие заболевания органическими, а те из них, которые возобновляются время от времени – хроническими. Но боли такого рода, хотя больные и называют их муками совести, являются не чем иным, как ипохондрией, которая поражает сначала селезёнку, а затем поджелудочную железу и брыжейку, вследствие чего они работают неправильно. Это вызывает болезни желудка, от которых портятся жизненные соки; ибо при этом происходит сжатие желудка у его верхнего отверстия, называемое изжогой. От этого соки тела наполняются чёрной, жёлтой и зелёной желчью, что приводит к закупориванию мельчайших кровеносных сосудов, называемых капиллярами. Последствиями этого являются упадок сил, истощение и атрофия, наряду с ложным воспалением лёгких из-за воспаления слизистой оболочки от застоя мокроты и разъеданием всей крови в организме гнилостной лимфой. Подобные последствия могут возникнуть, если гной попадёт в кровь и её сыворотку из эмпиемы, нарыва или гнойника на теле. Поднимаясь через сонные артерии в голову, такая кровь раздражает, разъедает и разрушает мозговое и корковое вещества, а также оболочки мозга, вызывая боли, называемые муками совести.

Выслушав их, мы сказали: “Вы говорите языком Гиппократа и Галена. Это для нас – абракадабра, мы не понимаем. Мы спрашиваем вас не об этих болезнях, а о совести, которая относится исключительно к уму”.

“Болезни ума и болезни головы – одно и то же, – сказали они. – А болезни головы происходят от тела. Между теми и другими существует связь, как у двух этажей одного дома, соединённых лестницей, по которой можно подниматься и спускаться. Поэтому мы знаем, что состояние ума целиком зависит от состояния тела. И мы не раз лечили эту тяжесть в голове, или головную боль, которую, как мы поняли, вы подразумеваете под совестью, иногда – притираниями и компрессами, иногда – настойками и эмульсиями, а иногда – травами и успокоительными средствами”.

Услышав то же самое, мы отвернулись от них и обратились к духовенству. “Вы знаете, что такое совесть, – сказали мы. – Так расскажите же об этом нам и научите присутствующих”.

Они сказали следующее: “Что такое совесть – мы и знаем, и не знаем. Мы думали, что это – сердечное раскаяние, предшествующее избранию, то есть тот момент, когда мы получаем дар веры, с которой нам даётся новое сердце и новый дух, и мы возрождаемся. Но мы заметили, что это раскаяние удаётся немногим. Во многих случаях у них есть лишь страх перед адским огнём и проистекающее от него беспокойство, и вряд ли кто-нибудь из них бывает озабочен своими грехами и боится поэтому заслужить справедливый гнев Божий. Но мы, как исповедники, излечивали их Евангелием, в котором говорится, что Христос через распятие отменил приговор проклятия и, таким образом, потушил адский огонь, открыв небеса всем освящённым верой, коим вменяется заслуга Сына Божьего. Кроме того, есть совестливые люди во всякой религии, как в правильной, так и в ошибочной, добросовестные в делах спасения, и не только по существу, но и по внешности, и даже в делах обыденных. Итак, как мы уже сказали, мы знаем, что совесть существует, но что такое совесть и какова истинная совесть, которая должна быть чисто духовной, мы не знаем”.

666. Ангелы над ними выслушали мнения всех четырёх собраний и сказали друг другу: “Теперь ясно, что никто в Христианском мире не знает, что такое совесть. Поэтому мы пошлём к вам вниз одного из нас, и он научит вас”.

Тут же среди них появился ангел, одетый в белое; его голову окружало сияние с маленькими звёздочками внутри. Он обратился ко всем четырём собраниям со словами: “Мы в небесах слышали высказанные вами мнения относительно совести, и все они состояли в том, что совесть – нечто вроде умственного заболевания, которое наполняет тяжестью голову и тело вместе с ней, или тело, а вместе с ним и голову. Но совесть сама по себе не является болезнью, а представляет собой духовное желание действовать так, как повелевает религия и вера. Поэтому те, у кого есть совесть, живут в мирном спокойствии и внутреннем блаженстве, когда поступают по совести, и в смятении, когда поступают против неё. А те умственные страдания, которые вы принимали за совесть, – это не совесть, а искушения, то есть борьба духа и плоти. Эта борьба, если она духовна, находит поддержку в совести; но если она чисто природна, то источником её являются только что перечисленные врачами заболевания.

Можно привести примеры, поясняющие, что такое совесть. У священника, охваченного духовным желанием учить истинам своё стадо для его спасения, есть совесть. Но если он преследует другие цели, совести у него нет. У судьи, который руководствуется только справедливостью и исходя из неё одной судит, есть совесть. Но тот, чья единственная цель – получить взятку, помочь друзьям и добиться благосклонности, совести не имеет. Далее, кто втайне обладает тем, что принадлежит другому, и может нажиться на этом, не опасаясь закона, бесчестия и позора, но возвращает всё, потому что это ему не принадлежит, обладает совестью. Ведь он действует по справедливости ради самой справедливости. То же самое, если кто-то может занять должность, но знает, что другой человек, домогающийся этой должности, будет более полезен обществу, и уступает должность ради общего блага, он обладает доброй совестью, и так далее.

Всякий, у кого есть совесть, всё, что говорит, говорит чистосердечно, и всё, что делает, делает чистосердечно. Ибо его ум неразделен; он говорит и действует в соответствии со своими понятиями и убеждениями о том, что хорошо и истинно. Следовательно, тот, у кого больше истин веры, и кто более проницателен, обладает более совершенной совестью по сравнению с тем, кто просвещён в меньшей степени и чьё восприятие смутно. Именно в истинной совести пребывает настоящая духовная жизнь человека, ибо в ней вера соединяется с милосердием. Поэтому когда такие люди поступают по совести, они поступают в соответствии со своей духовной жизнью, а когда поступают против совести, поступают против своей духовной жизни. Да и вообще, кто же не знает из обыденной речи, что такое совесть? Когда мы говорим о ком-нибудь: “У него есть совесть”, – разве не имеем мы в виду, что он честный человек? И наоборот, когда мы говорим о ком-либо: “У него нет совести”, – не подразумеваем ли мы, что он нечестен?”

Когда ангел закончил свою речь, он был немедленно вознесён в свои небеса. Четыре собрания сошлись вместе, чтобы обсудить сказанное ангелом. Затем они разделились снова на четыре собрания, но иначе, чем прежде. Первое собрание состояло из тех, которые поняли, о чём говорил ангел, и согласились с ним. Второе состояло из тех, кому нравилось сказанное, но они не хотели понимать этого. Третьи не понимали этого и говорили: “Что нам совесть?” Четвёртые посмеялись и заявили: “Что такое совесть, если не скопление газов?” Позже я увидел, как эти собрания разошлись в разные стороны, первые два – направо, остальные – налево, уходя вниз, тогда как первые пошли наверх.